— Не ходи к нему и не пытайся предупредить Алонсо напрямую. В конце концов, он испанец. Он вполне может захватить тебя и держать в качестве заложницы. Я почти уверен, что нотариус сделал бы это, если бы хоть на миг заподозрил, что видит перед собой моего личного писца. Поэтому напиши всё, что нужно, на бумаге, листок сложи, снаружи напиши имя Алонсо и отдай письмо — молча, тут можно обойтись и жестами, — любому из клириков, которые всегда снуют возле собора. Отдашь — тут же уходи. И, пока не покинешь город, держись подальше от церкви.

— Хорошо, мой господин. Что-нибудь ещё?

— Да, последнее. Самый важный приказ, слушайте внимательно. Когда вы почувствуете, что узнали всё, что могли, осторожно выбирайтесь из города, очень осторожно возвращайтесь к своим лошадям и благополучно отправляйтесь сюда. Оба. Если, ийак, ты осмелишься вернуться сюда без Вероники... то...

— Мы вернёмся, оба, Тенамаксцин. Я целую землю в этом. Ну а если приключится какая-то непредвиденная беда и вернуться сможет только один из нас, это будет Вероника. В том я целую землю четыре сотни раз.

Они ушли, а я вместе с оставшимися воинами зажил на новом месте в покое и довольстве. Жилось нам там действительно хорошо. Хотя коров у нас имелось более чем достаточно, наши охотники всё равно рыскали по долине и, только для того чтобы разнообразить пищу, добывали оленей, зайцев, перепелов, уток и прочую дичь. Они убили даже двух или трёх кугуаров, в честь которых были названы эти горы. Кстати, мясо кугуара жёсткое и не очень вкусное. Наши рыбаки нашли горные речки, в которых изобильно водилась рыба — я не знаю, как она называется, — послужившая восхитительным дополнением к нашему, в основном мясному, столу. Наши фуражиры находили всевозможные фрукты, овощи, коренья и тому подобное. Прихваченные сосуды с октли, чапари и испанскими винами приберегались для меня самого и моих благородных воителей, но теперь мы расходовали эти напитки весьма экономно. Единственное, чего нам недоставало, так это настоящих сластей, вроде кокосовых орехов, что растут у меня на родине. Уверен, что многие из наших людей — особенно многочисленные семьи рабов, которых мы освободили и взяли с собой, — согласились бы остаться и жить в этом убежище до конца своих дней. Причём, возможно, белые люди не прознали бы об этой долине ещё невесть сколько времени.

Однако не следует думать, будто мы там просто предавались праздности. Хотя по ночам я спал на шёлковых испанских простынях и укрывался роскошным шерстяным испанским одеялом — ощущая себя кем-то вроде маркиза или вице-короля — дни, с рассвета до заката, были заняты делами. Мои разведчики шныряли по ту сторону гор и постоянно являлись ко мне с донесениями. Я расхаживал по долине и проверял, как Ночецтли и другие благородные воители обучают по моему приказу как можно большее количество воинов обращаться с лошадьми, которых у нас теперь завелось немало, и с новыми, захваченными у врага аркебузами.

Когда один из разведчиков вернулся и доложил, что недалеко, к западу от наших гор, тоже на перекрёстке дорог, находится испанский торговый пост — похожий на тот, который мы захватили ранее, — я решил произвести испытание. Взяв с собой среднего размера отряд из воинов собайпури, поскольку они ещё не имели удовольствия участвовать ни в одном из наших сражений, но уже изрядно поднаторели в верховой езде и стрельбе из аркебуз, и, попросив воителя Пикскуи сопровождать нас, выехал с этим отрядом на запад, к тому посту.

То был всего лишь отвлекающий манёвр, я вовсе не собирался затевать настоящее сражение. Галопом, улюлюкая и стреляя в воздух из аркебуз, мы вылетели из леса на открытое пространство перед частоколом. Как и в прошлый раз, гром-трубы сквозь бойницы в частоколе выплюнули нам навстречу град смертоносных осколков, но теперь я ожидал этого и остановил людей на безопасном расстоянии. Только один из наших получил лёгкую рану в плечо.