— Я постараюсь найти себе какую-нибудь работу, чтобы за неё платили. Попрошу того нотариуса, может быть, он мне в этом поможет. А ещё — помнишь? — тлатокапили Тототль сказал, что двое его разведчиков из Тепица решили остаться в Мехико. У них, должно быть, уже есть кров, и, возможно, они согласятся разделить его с бывшим соседом.

— Да, — кивнул Миксцин. — Я помню. Тототль назвал мне их имена. Недтлин и его жена Ситлали. Ну что ж, если ты сможешь найти их...

— Значит, ты разрешаешь мне остаться?

— Но, Тенамакстли, — попыталась возразить моя мать. — А что, если тебе придётся принять образ жизни и обычаи белых людей?

— Маловероятно, тене, — хмыкнул я. — Мне здесь предстоит уподобиться червяку, выедающему изнутри плод койакапули. Он может изгрызть весь плод, но сам во фрукт не превратится.

Мы осведомились у прохожих, где тут можно переночевать, и один из них направил нас к Дому Почтека: там обычно встречались, заключали сделки и складировали товары странствующие торговцы. Однако у дверей нас встретил управляющий, который заявил хоть и извиняющимся тоном, но твёрдо:

— Мне очень жаль, но помещения здесь предназначены только для почтека. Каковыми вы, судя по полному отсутствию тюков, узлов и вообще какой-либо поклажи, отнюдь не являетесь.

— Неужели у вас не найдётся места, чтобы переночевать трём путникам? — проворчал дядя Миксцин.

— Дело в том, — пояснил управляющий, — что это в прежние времена Дом Почтека размерами и великолепием не уступал многим дворцам. Увы, во время осады города старое здание, подобно многим другим, было полностью разрушено, а то, что построили взамен, не идёт с ним ни в какое сравнение. Там нет комнат для путников.

— Но где же, в таком случае, в этом столь гостеприимном городе может найти приют странник, не имеющий здесь ни друзей, ни знакомых?

— Есть специальные заведения, которые белые люди называют meson — странноприимные дома. Они для того и существуют, чтобы предоставлять кров и ночлег странникам, особенно неимущим. Вон там, — он указал направление, — находится странноприимный дом Сан-Хосе.

— Опять какой-то из их мелких божков! — процедил сквозь зубы мой дядюшка, но мы двинулись, куда было указано.

Странноприимный дом оказался довольно большим глинобитным строением, примыкавшим к ещё более внушительному зданию, именовавшемуся коллегиумом Сан-Хосе. Позднее я узнал, что слово «коллегиум» по значению во многом схоже с нашим «калмекактин». И то и другое означает школу, где уже получившие начальные познания ученики продолжают обучение под руководством жрецов. Правда, в коллегиуме жрецы христианские.

Странноприимный дом, так же, как и коллегиум, находился в ведении людей, которых мы поначалу приняли за христианских жрецов, именуемых священниками. Но возле дома уже собирался народ, и нам пояснили, что здешние хозяева называются монахами, или братьями, и это вроде как низшая степень христианского жречества. Мы прибыли примерно на закате солнца, как раз когда некоторые из братьев раскладывали горячую еду из огромных чанов по плошкам выстроившихся в очередь за пропитанием людей. Одежда большинства из них, в отличие от нашей, не была покрыта дорожной пылью, то есть они являлись местными, городскими жителями, но, судя по лохмотьям, вконец обнищавшими, голодными и бездомными оборванцами. Никто из них даже не пытался предложить монахам за пищу какую-либо плату, да и сами монахи, похоже, никакой платы не ожидали.

В данных обстоятельствах было бы вполне логично предположить, что бесплатная, раздаваемая в благотворительных целях пища окажется какой-нибудь дешёвой, безвкусной, но позволяющей набить желудок жидкой кашей вроде атоли. Однако, как это ни удивительно, наши плошки наполнили густым, наваристым, вкусным утиным супом.