— Как же так? — недоумевал Мал. — Внутри — дверь, которая отпирается ключом… А снаружи — решётка, которая вообще не открывается. Не может такого быть! За каким лешим тогда нужна дверь? Ежели ход решили совсем перекрыть, то и дверь надо было заделать…

— Может, его закрыли недавно, а дверь заделать ещё просто не успели, — устало проговорил Радятко, просовывая руки в ячеи решётки и опираясь на стылое железо перекладин.

— Мне хо-хо-холодно, — жалобно мяукнул Яр.

— Да замолкни ты, обуза… Не до тебя, — раздражённо буркнул Радятко.

— А может, она как-нибудь по-другому открывается? — с надеждой встрепенулся Мал. — Ну… Нажать там, к примеру, куда-нибудь надо… Какое-то тайное устройство? А?

— Хм, иногда ты разумно мыслишь, — усмехнулся Радятко, оживляясь.

Снова лихорадочное ощупывание: каждый кирпичик был им изучен, каждая трещина обнюхана. Тщетно. Мал, отдавший свой кафтан Яру, уже сам стучал зубами, но не жаловался — и на том спасибо. Озеро насмешливо манило лунным блеском, деревья по берегам сочувственно вздыхали, осенняя ночь непроницаемо молчала над спящей землёй, а они, как узники в темнице, были готовы зубами грызть проклятую решётку.

Радятко сел на корточки, прислонившись спиной к каменной кладке стены и глядя на луну.

— Назад нам ходу нет, — проговорил он. — И вперёд — нет.

— Что ж делать-то, братушка? — с отчаянием в голосе спросил Мал.

— Я по-маленькому хочу, — заныл тем временем Яр. — И к матушке хочу…

— Слушай, заткни свою хотелку, — рассердился Радятко на братца.

Мал, как заправская нянька, сразу же взялся обхаживать княжича. Отведя его в сторонку, он распутал на нём одежду, впопыхах намотанную как попало.

— Давай, прямо тут сходи…

— Где мой горшо-очек? — хныкал наследник.

— Нету тут горшочка, мой хороший, — ответил Мал. — Прямо так, на пол отлить придётся.

Княжич помяукал, поныл, но нужда — не бочка, затычку не вставишь, и до Радятко донеслось журчание тонкой струйки.

Не оставалось ничего, кроме как закрыть глаза, подумать об отце и снова попросить мрак о помощи. За решёткой мелькнула чёрная тень, и Радятко напрягся, увидев желтоватый блеск чьих-то глаз.

— Ну что, ребятушки, застряли? — послышался хрипловатый мальчишеский голос. — Мне ваша матушка про этот ход сказывала, да только не упомянула, что он закрыт… Вот и мыкаюсь, думаю, как до вас добраться. Я хоть и вор, но больше уличный, по кошелькам мастер, а не домушник… Что, верхом-то из-за непогоды ездить не стали?

Это был их недавний знакомый, которому ничего не стоило одним прыжком одолеть высокий забор, вот только глаза его из васильковых приобрели жутковатый, жёлтый волчий вид. Ночь преобразила его: клыки в его рту уже не помещались и торчали наружу, а взявшаяся за решётку рука была когтистой и волосатой. «Совсем как у отца», — вздрогнул Радятко.

— И замка-то никакого нет на ней, — озабоченно проговорил молодой оборотень, осматривая решётку.

Радятко встал.

— Коли ты Марушин пёс, используй свою силу, — сказал он. — Ты можешь её просто сломать.

Оборотень почесал в затылке, сдвинув шапку на глаза.

— Да псом-то я недавно совсем стал, — ответил он. — Ещё сам толком не знаю, что мне под силу, а что — нет. Ы-ы-хх… — Он поднатужился и обнажил звериный оскал, стараясь раздвинуть прутья.