– А вернуться в Эдем? – спросила Ирка.

– Без крыльев и без флейты? Нереально. Да Дион и сам не захотел бы стать предметом всеобщей жалости. Все на тебя смотрят и притворяются, что с тобой все отлично, просто лучше не бывает, а сами то глазками шмыг… шмыг. Нет, для Диона это невыносимо! Слиться же с абсолютным светом он сможет только в момент полной смерти.

– И он… – начал Багров.

– …остался на земле и продолжил борьбу с мраком! – сказал Корнелий. – Потом мы с ним разговорились. Судьбы то схожи. Я спросил: «Что ты умеешь?» – «Я умею метать ножи». – «И это все?» – «Я умею метать ножи!» – повторил Дион.

В этом месте рассказа, по словам Корнелия, бывший страж света положил на ладонь два ножа, бережно поправил их пальцами свободной руки, а потом ножи просто исчезли и звякнули об асфальт за спиной у Корнелия.

«И это все?» – спросил Корнелий.

«Да, – грустно ответил Дион, подъезжая на тележке и наклоняясь, чтобы поднять ножи. – Боюсь, что все. Ведь я тренировался всего двадцать два года по девять часов в сутки. Большего мне достичь не удалось…»

Корнелий хотел утешить его, но тут с него вдруг свалились очки. Корнелий подхватил их. Оказалось, что крошечные винтики на его дужках были аккуратно раскручены – именно раскручены! – сорвавшимися с ладони ножами.

Багров оценивающе нахмурился:

– Винты? Раскрутил? Не верю!.. Ножи, конечно, артефактные? Простыми он бы суккубов не прикончил!

– Артефактные, – согласился Корнелий. – Но это не такого рода артефакт. То есть метанию это мало помогает. У меня вон нож даже в стул не воткнулся… В общем, теперь мы с ним дружим. Он иногда приходит сюда, но предсказать время его появления нереально.

– А живет этот Дион где? – спросила Ирка.

– Везде, – отозвался Корнелий. – Он выслеживает комиссионеров, суккубов, даже, кажется, стражей мрака. И стражи мрака, разумеется, тоже не прочь его найти и исправить, так сказать, оплошность Арея. Поэтому жить в одном месте Дион себе позволить не может. Ночует на чердаках, в подземье, в метро… У него сотни убежищ по всему городу. А уж маскируется он – ого го!

Голос Корнелия зазвучал вдруг весело и живо. Лицо точно осветилось изнутри. Он стал вдруг каким то особенным, новым, горящим как люди, сосредоточенные на чем то одном и постоянно имеющие в сердце одну греющую их мысль. Какую то такую затаенную важную мысль, которую невозможно отнять, даже уничтожив человека или стража совсем.

– И ты тоже будешь теперь метать ножи? – спросила Ирка.

– Да. Не знаю. Нет. Не буду, – путано сказал Корнелий. – То есть я хочу научиться метать и даже делаю каждый день по сто бросков, но это все не главное. А сто бросков – да. Делаю и буду делать…

Корнелий кинул взгляд в угол комнаты, и Багров, обернувшийся вслед его взгляду, обнаружил там широкую деревянную доску со следами строительного раствора. Доска имела множество следов от метательного ножа.

– А главное что? – спросила Ирка.

– Я мечтаю создать такую музыку, которая уничтожала бы суккубов и комиссионеров без магии! Вытесняла бы их! Не позволяла им приблизиться! Защищала бы сердца людей! Заливала их ярким ровным светом! Ведь если каждый истребит комиссионера и суккуба в себе, им просто нечего будет делать на земле и их всех отзовут в Тартар! – Корнелий сказал все это тихо, но вместе с тем и восклицательно. Сказал – и сразу отвел взгляд, на всякий случай оберегая свою мечту от Ирки и Багрова. А то мало ли… Мечты – они хрупкие.

– Как думаешь, смогу? – спросил он минуту спустя.

– Сможешь.