Я понемногу, стараясь не привлекать внимания, выбирался из толпы. На одной из улиц, выходивших на площадь, стояло несколько телег, должно быть, принадлежавших крестьянам, привезшим товары на рынок. Телеги были неплохим укрытием и, в случае погони, затруднили бы путь преследователям. Туда я и перебрался. Убедившись, что за мной никто не наблюдает, я достал пистолет.

Разумеется, у меня не было никаких шансов спасти товарищей. Как мы уже убедились, местные жители не испытывали суеверного страха перед огнестрельным оружием, хотя сами его не имели. Я мог бы перебить два десятка стражников из своего пистолета, но что дальше? Их в городе было гораздо больше, да и простые горожане, по‑видимому, относились к Посланцам Сатаны однозначно.

Приговоренных уже приковали к столбам. Саннэт был без сознания, его тело безжизненно висело на цепях. Палач с зажженным факелом подошел к столбам.

Я тщательно прицелился и выстрелил дважды. Я видел, как дернулось тело Саннэта, как повисло на цепях тело Зи. Это было все, что я мог для них сделать: избавить от мучений. В следующий момент пламя охватило столбы, черный дым повалил к небу.

На площади произошел некоторый переполох, те, кто слышал выстрелы, обернулись в мою сторону. Я повернулся и пошел по улице. Мышление этих людей было столь ограниченным, что им в первый момент не пришло в голову отождествить человека в воинской кольчуге — представителя власти — с нарушением порядка казни. Правда, дойдя до первого поворота, я ускорил шаг и поступил совершенно правильно. Переполох все‑таки поднялся. По улицам скакали конные патрули, торговцы запирали двери лавок. Какой‑то военный, судя по всему, офицер, отчитал меня за то, что я шляюсь без дела, и велел идти за ним. Ничего хорошего это не сулило, но я решил, что проявить открытое неповиновение прямо сейчас, посреди улицы, слишком опасно, и подчинился. Офицер свернул в какую‑то подворотню, и мы оказались на мощеном дворе, где солдаты седлали лошадей. Офицер велел мне скакать к Южным воротам с приказанием их закрыть. К счастью, в детстве, когда я гостил у родственников в деревне, мне приходилось ездить верхом, и потому я сумел сесть в седло и выехать со двора. Я добросовестно передал приказ, однако выехал из города прежде, чем он был исполнен. Если бы я не передал приказа, за мной послали бы погоню сразу же, как только обнаружили бы, что ворота открыты. А так я избежал погони и добрался до нашего убежища почти благополучно, если не считать, что детские навыки оказались недостаточно прочными и уже в лесу проклятая лошадь скинула‑таки меня и ускакала.

6

Заслышав мои шаги, Лоут выглянул из землянки с автоматом наготове. Увидев, что это я, он успокоился.

— Как Лаус? — спросил я вполголоса.

— Ему хуже. Рана гноится, у него поднялась температура. Сейчас он спит.

Чтобы не тревожить больного, мы отошли в сторону. Я рассказал Лоуту о событиях в городе. Он стал еще мрачнее.

— Я вижу, ты не пытался найти врача, — сказал он.

— Да, не до этого было. Но я намерен…

— Ни в коем случае! Он выдаст нас обязательно.

— Но речь идет о жизни Лауса.

— И о наших жизнях тоже. К тому же, если врач выдаст нас, он выдаст и Лауса.

— Но все‑таки будет шанс, что он нас не выдаст. Мы не можем лишить Лауса последней надежды. В конце концов, мы ему обязаны.

— Тем, что оказались здесь? Нечего сказать, много мы выиграли!

— Лоут, не забывай, наш мир постигла катастрофа. Нам, во всяком случае, удалось ее избежать. Кроме того, Лаус — наша единственная надежда построить новую машину.