— Не знаю, — повторил Петя, упрямо тряхнув головой в темно-рыжем ежике. — Все равно выбор необходим любому человеку…

Выбор… Маша вздохнула. Петя уехал обратно в Вестминстер, так и не дав Маше ответа. По той простой причине, что ответ она должна была дать себе сама.

Маша досадливо положила трубку на место: она выбрала не лучший момент, чтобы предаваться раздумьям.

Вот, например, только что она дозвонилась в благотворительный фонд и выяснила, что покойная Алиса Канунникова почти не появлялась ни в фонде, ни в больнице. Впрочем, Антонина Викторовна, глава фонда, на «Алисочку» все равно молилась. Зачем молоденькой девочке, спрашивала она Машу, смотреть на «такое»? Зато Алисочка рассказывала о фонде во всех своих интервью и даже организовала на прошлогоднем «Кинотавре» гала-ужин, куда пригласила кучу знаменитостей, собрав много, очень много денег… Что ж, вопрос с благотворительностью, похоже, прояснился.

Но ведь где-то Алиса все-таки проводила время, официально отданное умирающим детям в хосписе?

Маша, хмыкнув, взялась за распечатку звонков с телефона Канунниковой. Алиса регулярно звонила мужу, маникюрше, косметичке и парикмахеру. Пару раз — отцу с матерью. Разговоры были короткие. У нее, как признался Маше Рудовский, было немного подруг — все они остались в районе на окраине, где Алиса окончила восьмилетку. В институте девушка тоже мало с кем близко сошлась: во‑первых, месяцами пропадала на съемках. Во-вторых, рано начав делать блестящую карьеру, не пользовалась расположением однокурсников. Маша задумалась: мало кто тянется к откровенно некрасивым людям, если только эта некрасота не оживлена игрой ума, чувством юмора или обаянием. Но, получается, можно стать парией, даже если ты красива? Маша пометила себе побеседовать с маникюршей и парикмахершей — одинокие девушки часто делятся с ними своими секретами.

И открыла распечатку СМС. Там тоже была своя закономерность, но на месте частого номера телефона Рудовского появился совсем другой набор цифр. Она повертела мобильный актрисы в руках: на экране зажглась фотография — Алиса в обнимку с мужем. Телефон был защищен паролем, но Маша, взглянув в свои записи, нашла дату рождения Канунниковой и забила день и номер месяца в открывшееся окошко для пароля — вариант почти беспроигрышный. «Пароль введен успешно». На экране сменилась фотография — теперь это была Алиса крупным планом. Маша нашла иконку СМС и открыла, сверяя каждое из сообщений со своим списком. СМС от маникюрши и парикмахерши остались на месте, но сообщения от того, с кем она переписывалась всего чаще, исчезли, будто их и не было. Алексей Валерьевич Саркелов, 82-го года рождения, прочла она строчку в своих бумагах. Режиссер театра. Маша не знала, насколько принято в театральных кругах переписываться с режиссером, у которого ты занята в основных спектаклях, но факт того, что Алиса стирала сообщения, мог свидетельствовать только об одном.

— Андрей, — сказала она в трубку, продолжая перебирать СМС, — боюсь, тебе придется вновь побеседовать с режиссером. Ты далеко уехал?

— Да нет, — голос Андрея звучал глухо, — только что вышел из гостей. Был, между прочим, у ведущей актрисы. Видел ее, кхм, неглиже.

— Что? — нахмурилась Маша, оторвавшись от Алисиного мобильника.

— Как ты и предполагала. К сожалению, неглиже отдельно, актриса — отдельно. А знаешь, кто любовница у нашего режиссера-кузнечика? Сама министр культуры! Ничего себе, да?

— Кстати, — медленно сказала Маша, — не только она. Похоже, еще и Алиса Канунникова.

— Да ладно! — На другом конце трубки хлопнула дверь парадной.