Дежурный железнодорожник снова наполнил наши чашки чаем и ушел, чтобы заняться своими обязанностями. Когда Оскар сделал несколько глотков бренди («Оно отвратительно, но необходимо»), он снова повернулся к миссис Вуд.

— Мы с мистером Шерардом должны вернуться в Лондон, — сказал он. — Мы приехали, чтобы задать несколько вопросов вам и О’Доннелу, но немного опоздали. Мы попытаемся в Лондоне выяснить, что произошло с вашим мужем. Обещаю, мы будем держать вас в курсе событий. Вы можете нам доверять, мы ваши друзья.

Сюзанна Вуд, все еще со слезами на глазах, улыбнулась Оскару и снова потянулась к его руке.

— Вы сможете сами добраться до Бродстэрса? — спросил он.

— Да, благодарю вас. Со мной все будет в порядке. Теперь меня никто не сможет обидеть.

Оскар встал.

— Могу я кое о чем вас спросить?

— Конечно, мистер Уайльд. Вы мой друг. Задавайте любые вопросы.

— Почему вы вышли за него замуж? Почему стали женой Эдварда О’Доннела?

Миссис Вуд немного помолчала и бросила на меня быстрый взгляд. Я смутился — ведь я по-прежнему держал в руках блокнот и карандаш. Она отвернулась, и ее взгляд устремился к огню.

— Я стала его женой потому, что спала с ним, — сказала она и покраснела. Родимое пятно у нее на шее стало алым. — Я считала, что должна так поступить.

— Когда это случилось? — спросил Оскар.

— Почти два года назад, вскоре после его возвращения из Канады. Он взял меня насильно. О’Доннел твердил, что я ему принадлежу по праву. Я пыталась отбиваться, кричала, царапала ему лицо, плевалась. Но одной рукой он с легкостью сжал мне запястья, подняв мои руки над головой, другой закрыл рот, чтобы заставить замолчать. Я укусила его так сильно, что пошла кровь, однако не могла долго сопротивляться. О’Доннел был слишком сильным. Он взял меня, а потом возвращался снова и снова, ночь за ночью. Сначала я сопротивлялась изо всех сил, потом… уступила, я сдалась. И, странное дело, через какое-то время я начала находить некоторое утешение, когда лежала в постели рядом с мужчиной, хотя они был настоящим зверем. — Она посмотрела на Оскара. — Я вышла за Эдварда О’Доннела, брата Уильяма О’Доннела. Я спала с Эдвардом, но думала об Уильяме.

— Я понимаю, — сказал Оскар.

— Когда он был трезвым — хотя это случалось не слишком часто, можете мне поверить, — что-то в нем самом, в его походке и смехе возвращало Уильяма к жизни. Я презирала Эдварда, но начала любить. Я и сейчас его презираю и люблю, несмотря ни на что… Вы можете меня понять?

— О да, — ответил Оскар. — Часто мы любим то, что презираем сильнее всего. И презираем себя за то, что любим человека, не достойного нашей любви. Я прекрасно вас понимаю.

Миссис Вуд повернулась ко мне.

— Я вышла за него еще и ради Билли, — добавила она с улыбкой, словно именно этот довод должен был оказаться доступным и для меня.

— Ради Билли? — повторил я, не совсем понимая, что она имеет в виду.

— Чтобы его защитить, — пояснила она.

— О’Доннел ревновал к Билли? — спросил Оскар.

— Безумно. Билли был для меня всем. И я не могла это скрыть, однако думала, что, если выйду за Эдварда, он перестанет так сильно меня ревновать и оставит мальчика в покое.

— И что вышло? — спросил я.

— Некоторое время я жила спокойно, но недолго. Мистер Уайльд может рассказать вам, мистер Шерард, что Билли был удивительным. Господь наделил его красотой ангела, но душой — настоящий мальчишка. Билли был таким умным и милым, само совершенство.