Я не сразу понял, что происходит, слишком сложный узор создавал этот старик, но, когда фигура была готова, не оценить ее красоту оказалось выше моих сил. Ректор взмахнул руками, и с его губ слетело беззвучное окончание фразы, а затем раздался грохот. Земля просела, и я едва удержался на ногах. Повезло – многие из учеников и даже преподавателей валялись на полу.

Меня начала бить крупная дрожь, по коже бежали мурашки, а кто то рядом тонко завопил от страха. Возвышавшиеся развалины корпуса, в котором находился банк быстро оседали, превращаясь даже не в песок, они распадались буквально на атомы. В водовороте сотворения я успел заметить черную блямбу, старающуюся захватить все окружающее пространство, но спустя всего миг она исчезла, а на ее месте возник гигантский кристалл.

Прозрачный камень в несколько десятков метров величиной тут же замело грязью и обломками, падающими сверху. В котловане откуда то побежала вода, и ректор, выдохнув, свел ладони вместе, погребая получившийся у него шедевр на глубине около пяти метров. Уже через несколько секунд на месте, где стояло четырехэтажное здание, и стена замка, осталась только ровная площадка, усыпанная песком и каменной крошкой.

– Кураторам отвести свои классы в общежития. – приказал ректор. – Зачистите площадь от тварей бездны, после доложите о результатах. Стар я уже для таких приключений.

– Как прикажете, господин. – хором произнесли преподаватели, поклонившись ему как старшему. Удовлетворённый ректор, в сопровождении пяти молодых помощниц, направился к отдельно стоящему административному корпусу, а классные руководители начали разбирать своих подопечных. Только к нам никто подходить не спешил.

Хотя чему тут удивляться? Эрдман мертв, Громова и Морозов заняты в оцеплении, а значит за нас, по сути, отвечать некому. Да и не найдется таких идиотов, кто бы добровольно взвалил на свои плечи отстающий по всем параметрам класс. И единственное что меня смущало – после ухода преподавателей на площади мы остались не одни.

Во дворе стояло еще человек сорок пятьдесят. Самого разного возраста и социального статуса. Некоторые растерянно глазели по сторонам, другие кучковались по своим компаниям. Условия экстремальные, стресс, растерянность, угроза жизни. Лучшее время, чтобы проявить свои лидерские качества. Я заметил, как одна из девушек поднимается на камень, уже обращая на себя внимание таким поступком, но не дал ей выступить.

– Господа и дамы, студенты. – сказал я, усилив свой голос стихией ветра. Девушка, уже собиравшаяся произнести речь запнулась, так и набрав воздух в грудь. Я же поднял себя водяным столбом, так чтобы возвышаться над остальными учениками. – Нет поводов для паники. Направляйтесь в свои комнаты, приберитесь, приведите свои дела и задания в порядок. Утром мы обратимся к ректору для перераспределения преподавателей и переформирования классов. Сейчас вашим жизням ничего не угрожает. Возвращайтесь к себе. Доброй ночи и удачи.

Возразить на это было нечего, тем более что я говорил хоть и правильные вещи, но с совершенно размытыми формулировками. Сопротивляться – все равно что бороться против всего хорошего, и выступать против логики. Недовольные были. В первую очередь девушка, не сразу спустившаяся с камня, а несколько секунд что то обсуждавшая со своими подругами. Но кроме нее – еще и лидеры ячеек.

Впрочем, мои рекомендации они все равно выполнили. И как то так вышло что все девушки, от Виолетты до Пожарской, через полчаса оказались у меня в комнате. Я хотел их выставить, намекая на то, что квартирка для пятерых маловата, но, когда Моника пришла со своим одеялом и подушкой – только махнул рукой и отправил Нинель за матрасами.

Сон долго не шел. Тяжело расслабиться, когда тебя только что пытались убить, а на полу, рядом с кроватью, на принесенном матрасе плачет Екатерина. Выбив себе место на кровати я долго не трогал Пожарскую, давая девушке выдохнуть, но ближе к утру стало понятно, что в таких условиях поспать не смогу даже пару часов.