На этот раз однообразие сменявших друг друга передач, каналов, лиц и их коммерческих теней, честно отрабатывавших контракты своих хозяев даже после их скоропостижной смерти, привело к полной потери ориентации во времени. Нефть дорожала, очередной тайфун – Марина, Катя, Иоланта Петровна – превращал Америку в Атлантиду, доллар и евро устраивали глобальные разборки, повергая аналитиков в шок, и только зубная паста по-прежнему героически жертвовала свой кальций в пользу половинок куриных яиц. Каждой трагедии своего героя! Каждой сенсации свою жертву! Борьба добра со злом на этом не заканчивалась, и легионы прокладок и тампонов в кровопролитных сражениях, в перерывах между тщетными оскароносными попытками заставить меня поверить в семейное счастье директора фабрики (и просто матери-одиночки) и слесаря-алкоголика, отстаивали право женщин всего мира носить белое, тонны жевательных фруктов очищали зубы после каждого приёма пищи, а волосы блестели и вились даже зимой.

 В стандартный эфирный набор был включён и пошлейший дятел, полчаса низводивший бессмертное произведение Россини до уровня обыденного фона для идиотской сцены погони, призванной рассмешить всех, но не каждого. Хотя сразу после этого культурного преступления кот и мышонок проделывают аналогичные трюки, но уже под произведения Ференца Листа и Иоганна Штрауса, и они бесподобны. Наткнуться на героев Котёночкина показалось большой удачей, потому как эта вершина для западной киноиндустрии недостижима: вся предшествующая ей мультипликация погони доведена до абсолютного совершенства, хотя и начиналась как подражание.

 Так в виртуальных блужданиях от шедевра до ширпотреба я провёл на диване шесть дней. Иногда мне доводилось прокладывать замысловатые маршруты к холодильнику либо уборной, экстренный случай предусматривал посещение супермаркета. Но пока ничто не предвещало того, что мне придётся покинуть своё убежище: на полу в зале лежала коробка чипсов, несколько упаковок солёных орехов и двадцать бутылок различного лимонада; в холодильнике разместились две банки арахисового масла и три батона; в морозильной камере ждали своей очереди по четыре пачки вареников с творогом и картошкой. Последние я поначалу варил с сюрпризом, и вкусовые рецепторы бунтовали, когда внутрь посыпанного тростниковым сахаром творожного предательски проникала начинка от картофельного собрата. Но уже через три дня я делал full mix [1] , заливал соевым соусом и не ощущал никакого дискомфорта.

 На седьмой день я проснулся где-то в половине третьего дня и обнаружил телевизор включённым на канале National Geographic. Взрослый лев спаривается с самкой до тридцати раз в день. Молодец, так держать! Затем рафинированная блондинка с Магазина на диване пыталась продать мне чудо-тёрку, а надежда русского настольного тенниса смазала решающий удар. Я снова возненавидел телевидение. Головная боль, духота, разбросанные по полу пустые пачки из-под чипсов окончательно вывели меня из душевного оцепенения. Всё, отдых окончен.

IX

Я подошёл к зеркалу. Увиденное отражение натолкнуло на мысли о хорошей ванной и долгом, кропотливом бритье, но энтузиазма хватило только на то, чтобы смахнуть крошки от картофельных чипсов с разноцветной щетины. Заляпанный свитер скрылся под курткой, измятые, но чистые джинсы были расправлены мною поверх незавязанных ботинок. Чёрная шапка от немецкого производителя спортивной одежды завершила образ люмпен-пролетария, которому не хватает двадцати рублей на опохмел, ему очень неудобно просить, но он обязательно отдаст. Я собрался протянуть руку к выключателю, но лампочка была столь любезна, что с хлопком перегорела и избавила меня от лишних движений.