Законченные, добротные номера перемежались с сырыми обрывками и репликами. Наконец, дошла очередь до песни Пола «The Long And Winding Road». От ее мелодии, окрашенной звучанием симфонического оркестра, щемило сердце, и Ринго даже зашмыгал носом… И тут Пол взорвался:

– Выключите, наконец, эту гадость! – заорал он.

Спектор, наблюдавший за ними, и тихонько пухнувший от гордости, не поверил своим ушам:

– Гадость?.. – переспросил он.

Пол, не дожидаясь, когда тот опомнится, сам прошел в рубку и остановил фонограмму.

– Как вы посмели?!! – напустился он на Спектора, вернувшись. – Женский вокал! Хор монашек! В «Битлз» никогда не было и не будет женского вокала!

– А мне понравилось… – сунулся было Ринго, но Пол грубо осадил его:

– Тебя не спрашивают!

Он снова повернулся к продюсеру:

– Немедленно перемикшируйте этот номер или снимите его!

– Нет, нет, – вмешался Джон, – ничего не надо менять. Отличный альбом, отличная песня…

– Это МОЯ песня! – ощетинился Пол. – И МНЕ лучше знать, как она должна звучать! Я не собираюсь позориться на весь мир!

Почувствовав поддержку Джона, Фил Спектор позволил себе обиженно возразить:

– Когда я работал над ней, я несколько раз звонил в Шотландию и просил вас помочь мне. Но вы трудились там над собственным альбомом. А меня поджимали сроки, я не мог ждать вечно!

– Ты обосрался, Макка, – констатировал Джон.

– Это МОЯ песня, – повторил Пол удрученно.

– «Я, мне, мое», – процитировал самого себя Джордж.

– Это песня «Битлз», – сказал Джон веско. – Запомни это, мой мальчик.

Пол потемнел от обиды. Но он тут же взял себя в руки.

– Ладно, – неожиданно спокойно сказал он. – Ладно. Но лично я отныне не работаю с «Битлз». Моя пластинка уже отпечатана и готова к продаже. Я придерживал ее, чтобы не навредить реализации альбома «Битлз». Но тем, что я не могу распоряжаться собственной песней, вы поставили меня в положение, унижающее достоинство художника. И я снимаю с себя какие бы то ни было моральные обязательства. Свой диск я отправлю в продажу завтра же. И в каждом конверте будет лежать листовка с моим заявлением о выходе из «Битлз».

– Напугал, – усмехнулся Джон. – Отправляй. Кто тебе мешает?

– Теперь уже – никто и ничто, – согласился Пол. И саркастически добавил: «Пусть будет так».

Он покинул студию, ни на кого не глядя.

Проводив Пола полными слез глазами, Дебби, такая же конченая битломанка, как и весь низовой состав сотрудников «Эппл», принялась обзванивать друзей и знакомых: «Салли! Это конец. Они окончательно разругались…», «Иштван? Ты был прав. Развод. Сегодня я буду спать с тобой, иначе я сойду с ума…», «Только прошу тебя, Моника, ничего с собой не делай! Обещаешь? „Битлз“ больше не существуют… Нет, нет! Не вздумай! Положи таблетки на место!..»

Тем временем «верхушка» «Эппл» собралась на военный совет.

– Вы угробили наш альбом, – заявил Клейн.

– С чего это вдруг? – поднял брови Джон. – «Битлз» лопнул, это факт, к этому дело уже давно двигалось, но эта-то пластинка уйдет нормально.

– Нет, не уйдет, если диск Пола выбросят на прилавки раньше.

– И у меня, и у Джорджа были сольные проекты, – возразил Джон, – и никакой катастрофы не случилось.