– Не сердись. Пожалуйста.

– Ты что, не слышала, что мне интересно, что ты думала?

– Я думала… наверное, я не понимала сама себя. Губы Джордана скривились в издевательской ухмылке.

– Да, видимо, не понимала, – презрительно процедил он. – Я и не знал, что есть такие женщины. Ты на десятилетия отстала от времени. О, я, конечно, разобрался, что ты из себя представляешь, но всему же есть мера. Твое место в музее.

Айрис со страхом смотрела на него. Этот человек был в ярости. Он загораживал дверь, она была в ловушке. Он шагнул к ней, и она отпрянула.

– Убирайся отсюда, ты, идиотка! – заорал он. – Ты что, думаешь, я собираюсь изнасиловать или избить тебя? Нет, такого рода реклама мне не нужна. Выкатывайся отсюда, я сказал, да побыстрее.

Она побежала, и у входной двери он толкнул ее в спину, так что она споткнулась и ударилась щекой о противоположную стену. Дверь за ней захлопнулась.

Выйдя из лифта, она помчалась так быстро, как позволяли трехдюймовые каблуки. На Парк-авеню, над которой возвышалось здание «Пан-Ам» с отливающей золотом плоской крышей, было оживленно: по тротуару неторопливо шли пешеходы, мужчины и женщины, внешний вид которых свидетельствовал о достатке и преуспевании, ловили такси, чтобы ехать по своим серьезным важным делам. Какой-то пьянчужка, нетвердо держась на ногах, выбрел вдруг из боковой улочки. Я так же неуместна в этом окружении, как и он, подумала Айрис.

Она бежала домой, под защиту Тео, во что трудно было поверить, так как ярость ее к нему нисколько не уменьшилась. Это из-за него она в самый решительный момент поняла, что не способна к близости с мужчиной, казавшимся раньше желанным. Ее эротические фантазии всегда, с самой их первой встречи, замыкались только на Тео. Назовите это целомудрием, неопытностью или как угодно, но она была верна Тео. И в трудную минуту ей нужен был он один.

Сердце бешено колотилось, его биение звоном отдавалось в ушах. Что бы она чувствовала сейчас, если бы то, что началось в этой фантастической бело-изумрудной комнате, достигло своего логического завершения? К чему бы это привело? Как бы она смотрела в глаза своим сыновьям и дочери – девочке-подростку? Какое унижение… А все оттого, что у нее есть совесть, что ее воспитывали такие родители. Представить кого-нибудь из них в подобной ситуации… нет, это невозможно.

Но с ней же это случилось. Как легко, как просто, оказывается, сделать то, что сначала не входило в твои намерения. Но разве втайне она об этом не думала?

Она играла с идеей мести, хотела доказать Тео… Сейчас она понимала, что не смеет сердиться на него. И она никогда ни за что не расскажет ему о сегодняшнем вечере. Он мужчина, и он не простит ее. Справедливо ли это или нет, но так уж устроен мир. Вернувшись, она поговорит с ним спокойно, без эмоций, а под конец, после того, как объяснит ему причину своей холодной ярости – даже нежно. Не сразу, но скоро. Я забуду эту историю, скажет она, и не буду к ней возвращаться, если ты обещаешь, что ничего подобного больше не повторится. Да, так она и скажет.

Проводник объявил ее станцию. Поезд со скрипом остановился, она вышла и сразу окунулась в душную, пропахшую угольной пылью атмосферу. Вместе с ней вышли человек пять-шесть, нашли свои машины на почти пустой стоянке и разъехались. Машина Айрис стояла в дальнем конце стоянки под фонарным столбом. Увидев рядом с машиной Тео, она ускорила шаг, собираясь тепло с ним поздороваться, но, подойдя ближе, поняла, что он в бешенстве.

– Где ты была, Айрис? Я с ума схожу от беспокойства. Я должен знать.

Слово «должен» вызвало в ней протест.

– Ты ничего не должен знать обо мне.

– Сердись не сердись, а я твой муж, Айрис. Ты уезжала вчера и позавчера.