Совсем недавно, а может, очень давно, она сидела за столиком в ресторане «Уолдорф». Бриллианты, шелка, цветы… А здесь все пропитано больничным запахом, запахом болезней и антисептиков. Он проник даже в эту чистую коричневую комнатку. Наверху, там, где сейчас был Тео, где все сияло белизной и поблескивали стальные инструменты, запах наверняка был еще сильнее. Она почувствовала, что ее вот-вот вырвет, и, как ее учили делать в подобных случаях, опустила голову вниз между колен.

Час шел за часом, а она все еще сидела там, когда дверь открылась и вошли двое мужчин – оба врачи, в белых халатах. Один, помоложе, был доктор Бауэр, такой же приветливый и простой, как и в тот день, когда он, тогда еще интерн, благодарил ее за доброе отношение к нему и его молодой застенчивой жене. Мужчина постарше, краснолицый и плотный, был, должно быть, знаменитый доктор Бейли.

Джед Бауэр представил его.

– Это доктор Бейли, миссис Штерн. Толстяк протянул руку.

– Доктор Бейли, – затем сел и сразу перешел к делу.

– Ситуация очень серьезная, миссис Штерн. Ваш муж потерял три пальца. Это плохие новости. Хорошая новость – два пальца я сохранил. Указательный пришлось удалить до первой фаланги.

Айрис ничего не сказала. Часы на столе показывали, что в Хельсинки было без четверти девять, солнце давно встало, люди шли на работу. В коричневой комнате повисло молчание.

– Тяжелая дверь. И захлопнулась, должно быть, с силой, – прервал молчание Джед Бауэр.

Бейли, не обратив на его слова внимания, заговорил, чтобы не дать Айрис задать вопрос, который, он был уверен, она вот-вот задаст.

– Он сможет пользоваться теми двумя пальцами, которые мне удалось спасти, но, конечно, в очень незначительной степени. Я имею в виду, он сможет держать вилку, водить машину и тому подобное.

В Сингапуре сейчас было… впрочем, не важно, сколько там времени, все равно там уже наступил следующий день. «Сможет держать вилку и тому подобное».

– А его работа? Наверное… – Она не договорила, и ни один из врачей тоже не сказал ни слова.

Они с жалостью смотрели на ее полные слез глаза, покрасневший нос, бессмысленно двигавшиеся руки. Она поднесла к лицу носовой платок, потом спросила, можно ли ей увидеть Тео.

– Он еще не совсем отошел от наркоза, но вы можете пройти к нему.

Айрис смотрела на любимое лицо – белое, с тонкими чертами, похожее на лицо прекрасной статуи из белого мрамора. Рука, замотанная бинтами и оттого казавшаяся огромной, лежала на подушке. Айрис охватило ощущение нереальности.

Джед Бауэр ждал ее у двери.

– Пойдемте, я отвезу вас домой.

– Я и сама могу доехать, – машинально проговорила она.

– Нет. Доктор Свенсен поедет за нами в своей машине, и я вернусь с ним.

Остановив машину перед домом, Бауэр протянул Айрис пакетик.

– Это поможет вам заснуть. Одну примите сразу.

– Я не принимаю таких вещей. Он мягко возразил ей.

– Миссис Штерн, в жизни бывают случаи, когда лучше забыть о гордости и силе воли. Это один из них.

В мертвой тишине она поднялась наверх и там последовала совету доктора Бауэра. Затем разделась, бросив одежду на стул. Туфли, красное платье, даже сапфировое кольцо – все было брошено как попало. Последнее, что она увидела перед тем как выключить свет и рухнуть на кровать, была блестящая подарочная коробка с сумочкой от Леа.

9

Всем Штерны просто сказали, что с Тео произошел несчастный случай, и это, конечно, было правдой. Выражениям соболезнования, казалось, не будет конца. В местных медицинских кругах новость произвела эффект разорвавшейся бомбы: Тео Штерн не только не стал главным хирургом, но вообще навсегда покончил с хирургией.