Пол ответил на это скептической улыбкой, которая ясно дала понять, что он не верит ни единому ее слову, и сказал:

– В общем-то, я ищу совсем не Тима, а одного из его приверженцев, молодого человека, который является сыном моих старинных друзей. Они, особенно мать, в полном отчаянии. – Он взглянул Агнес в глаза. – Не могу тебе даже сказать, как много значила бы для меня любая подсказка, любой намек в этом плане… Разумеется, ничего, что могло бы повредить Тиму. Меня интересует только этот молодой человек. Поверь мне. – Он умолк.

– Что заставляет тебя думать, что я могу тебе что-то сообщить?

– Предчувствие. Вы с Тимом всегда были необычайно близки друг другу, два бунтаря, хотя и по-разному. Если бы ему нужна была помощь, ты первая, к кому бы он за ней обратился.

– Да, он пришел бы ко мне. Он единственный в моей семье, кто когда-либо действительно меня любил.

Она говорила правду, Пол знал это. Странная женщина, затворница и лесбиянка, судя по всему, она не встречала большого понимания в своей семье. Мег, при всей ее доброте, на все закрывала глаза, делая вид, что ничего не знает; Люси, с ее острым умом и шикарными туалетами, смотрела на Агнес как на неудачницу; Том молча не одобрял ее образа жизни; а сестра в Сиэттле, в полном восторге от своей четвертой беременности, лишь грустно и непонимающе качала головой.

В комнате надолго воцарилось молчание. Стало совсем темно, и по раскачивающимся ветвям тополей было видно, что поднялся ветер. Агнес встала и зажгла лампу.

– Не буду врать тебе, – внезапно произнесла она. – Он был здесь, но давно, и у меня нет ни малейшего представления о том, где он сейчас. Хотя я, разумеется, все равно не сказала бы, если бы знала.

Укрытие лица, скрывающегося от правосудия, подумал Пол. Очень опасное дело, Агнес.

– Последний раз я получила от него известие из Сан-Франциско, но тоже давно, и он оттуда уехал. Он вполне может быть сейчас за границей.

– Меня интересует лишь молодой человек, – повторил Пол.

– Мне больше нечего тебе сказать. Я и так сказала тебе больше, чем следовало.

– О'кей. Я понимаю.

– Пойду поставлю для тебя раскладушку. Уже поздно, а ты говорил, что хочешь выехать пораньше.

Да, ему не терпелось сейчас как можно скорее уехать. Предчувствие, заставившее его пересечь всю страну, оказалось глупым, оно обмануло его. И поделом ему за то, что он изменил свои привычкам – никогда до этого не действовал по наитию, никогда не был игроком.

Он разделся и лег, но спал плохо. Когда Пол открыл глаза, было пять часов, но свет уже просачивался в комнату, и заснуть снова ему не удалось. Очень тихо, стараясь не разбудить Агнес, он поднялся и подошел к письменному столу в надежде найти там что-нибудь почитать. На столе, покрытом многочисленными царапинами, лежали несколько газет и пачка старых журналов. Агнес была не слишком-то прилежной хозяйкой, это было ясно. Газеты лежали сверху, и на тот случай, если у Агнес была какая-то причина держать все именно в таком порядке, он снял их осторожно, стараясь не перепутать. Убрав газеты, он увидел рекламный проспект фирмы «заказы—почтой», список продуктов, который она очевидно сделала, собираясь в магазин, и сбоку – пустой конверт, лежащий отдельно, так что он не мог не заметить написанного, или, нет, отпечатанного адреса па его обратной, порванной стороне. Имени не было, только адрес в Сан-Франциско. Перевернув конверт, Пол увидел, ЧТО письмо послано Агнес несколько месяцев назад. Он снова положил его обратной стороной кверху, чтобы Агнес не подумала, будто он рылся у нее на столе.

И тут вдруг у него мелькнула мысль: конверт лежит на видном месте, сверху. Пустой конверт от письма, присланного несколько месяцев назад.