— А пленка про ожерелье? — спросила Кэтрин. — Вот эта?

— Пленку с инструкциями по изготовлению ожерелья я одолжил Мартину, и она находилась в его кабинете, пока Хикори не украл ее вместе с остальными. Он оставил ее себе, потому что для него она имела известную ценность. Он думал, что сумеет сделать копию ожерелья.

— Тогда какая же пленка — третья? — спросила Кэтрин.

— Та, которую Прайем взял в кабинете Мартина еще до того, как там побывал Хикори. Он положил ее в карман моего плаща. Эту пленку и украл Форс в новогоднюю полночь, считая, что на ней результаты онкологических исследований. Хотел бы я полюбоваться на его физиономию, когда он включил видак и обнаружил запись скачек.

С помощью Айриша я забрал из печи стекломассу и снова вылепил тело, ноги и гриву коня. Но на этот раз я не спешил и работал тщательно, вкладывая в статуэтку знания и навыки, которые усвоил сам и получил в наследство от дяди Рона. Я вылепил шею и голову благородного животного, его высокие скулы и твердую линию пасти. Гриву я сделал развевающейся, как при быстром галопе, и прикрепил ее к шее без единого шва.

Началось с того, что я подрядился исполнить заказ Мариголд и Челтнемского призового комитета. Завершилось тем, что я создал мемориал памяти моего верного незабвенного друга. Мемориал, достойный его мужества и мастерства.

Наконец вставший на дыбы конь вознесся над катальной плитой. Мы с Айришем быстро, но осторожно поместили его в печь для отжига, где ему предстояло охлаждаться — мало-помалу избавляясь от внутренних напряжений и нагрузок. Эта фигурка не должна была разлететься на осколки.

Я пошел с Кэтрин на похороны Пола Педанта. Садясь на мотоцикл после заупокойной службы, она являла собой задумчивую и подавленную женщину-полицейского.

— На сегодня у меня увольнительная. Куда бы ты хотел съездить?

— Я ни разу не был у тебя дома, может, туда и поедем?

Она не без озорства улыбнулась и пригласила меня на борт.

От окружного полицейского участка до ее дома оказалось меньше минуты езды. Она жила в одноэтажном бунгало на две семьи. Я сразу понял: это — не для меня.

Жизненное пространство полицейского в штатском отвечало букве и духу «Приключений Алисы в Стране чудес» и «Зазеркалья». За кухонным столом сидели Мартовский Заяц и Болванщик, оба более чем в натуральную величину, и засовывали в чайник Соню. У двери в ванную сверялся с часами Белый Кролик, а в гостиной танцевали кадриль Червонная Королева, Кухарка, Морж и Плотник. Стены были расписаны буйной зеленью и цветами.

Лицо у меня наверняка сделалось вконец обалдевшим. Кэтрин рассмеялась:

— Эти существа достались мне в шесть лет, после закрытия увеселительного парка. Я всегда их любила. Знаю, они глупенькие, но какая ни на есть компания. — Кэтрин сглотнула подкативший к горлу комок. — Они помогли мне смириться с потерей Пола. Ему они правились, он смеялся, глядя на них. Теперь, когда его нет, они стали другими. По-моему, я повзрослела.

Спальня Кэтрин была под стать всему дому — фантастическое царство оживших игральных карт, которые на фоне пухленьких облаков и темно-зеленой листвы красили в красный цвет белые розы. Я остановился как вкопанный и выдавил слабым голосом:

— Очень мило.

— Я же вижу, как тебе противно, — рассмеялась Кэтрин.

— Могу закрыть глаза, — сказал я, и мы задернули портьеры.

Позже вечером констебль Додд и ее седок устроились в седле и поехали не куда-нибудь, а в большой тихий дом на склоне холма.