|
Коммандант Ван Хеерден живо представил себе возможные последствия этого. Сотни вполне уважаемых и ни в чем неповинных граждан можно будет заставить признаться в осуществлении подрывной деятельности, членстве в коммунистической партии, в обучении террористов и в любом ином преступлении. Хуже того, доктор фон Блименстейн была не из тех женщин, что способны проявлять колебания, когда речь зайдет о карьере ее мужа, и она станет двигать эту карьеру любыми, в том числе и столь сомнительными, средствами. Коммандант задумался над тем, чем это может обернуться со временем лично для него как начальника полиции. В этот момент появилась невеста в сопровождении больничного священника и нескольких пациенток, которых она мобилизовала на роль подружек невесты. Магнитофон заиграл свадебный марш, и коммандант, вложив потихоньку обручальное кольцо в руку Веркрампа, выскользнул из палаты. Он не собирался быть шафером на свадьбе, которая означала бы конец его собственной карьеры. Он вышел на улицу, на площадку, где гуляли больные, и начал расстроенно бродить среди них, проклиная иронию судьбы, спасшей его от последствий предпринятой Веркрампом попытки подсидеть своего комманданта, но спасшей только для того, чтобы теперь добиться его отстранения другим способом. Пусть бы уж Веркрамп сам полностью расхлебывал все результаты деятельности его секретных агентов: это было бы лучше, чем позволить ему жениться на докторе фон Блименстейн! Коммандант лихорадочно пытался сообразить, что можно было бы сделать, чтобы расстроить этот план хотя бы в самую последнюю минуту. В этот момент он и обратил внимание на шум и суету возле отделения гипнотерапии, где рыдающую доктора фон Блименстейн выводили из импровизированной часовни.
Коммандант Ван Хеерден поспешил туда. – Что стряслось? – нетерпеливо спросил он. – Он сказал «да», – ответила сестра. Доктор фон Блименстейн истерически рыдала. – По‑моему, он и должен был это сказать, – недоумевал коммандант. – Да, но не тогда, когда священник спрашивает, может ли кто‑либо из присутствующих назвать причину, по которой священный союз этой пары не может быть заключен, – объяснила сестра. По лицу комманданта расплылась широкая улыбка. – Ну что ж, – жизнерадостно произнес он, – значит, Веркрамп все‑таки не сумасшедший. Похлопав безутешную врачиху по спине и произнеся что‑то вроде «нельзя вечно только выигрывать», он вошел в палату поздравить несостоявшегося жениха. У констебля Элса оказались сложности иного рода. В полиции раздался телефонный звонок. Звонил специалист по набиванию чучел из пьембургского музея. Голос его звучал почти истерически. – Он хочет, чтобы я сделал из него чучело, – втолковывал таксидермист дежурному сержанту. – А что такого? Почему не сделать чучело из лисьего хвоста? – переспросил сержант, который никак не мог взять в толк причины, вызвавшие такое перевозбуждение у звонившего. – Я же вам втолковываю, что это не лисий хвост. Это фаллос, – кричал таксидермист. – Что фальшивое? – переспросил сержант. – Ничего не фальшивое. Самый настоящий фаллос![76] – Знаете, что‑то вы путано объясняете, – сказал сержант. Таксидермист глубоко вздохнул и попытался объяснить еще раз. В конце концов дежурный сержант соединил его с коммандантом, который мгновенно понял, о чем говорит звонящий. – Не волнуйтесь, – постарался успокоить его коммандант, – я немедленно сам займусь этим делом.[77] Таксидермист с отвращением посмотрел на телефон. – Будьте так любезны, – сказал он и с облегчением положил трубку. |
