К тому моменту, когда колонна полицейских машин двинулась наконец из «Белых леди» в обратный путь, миссис Хиткоут‑Килкуун пришла в себя и уже могла сидеть. Конечно, она была глубоко потрясена внезапными переменами в своей судьбе, и потому коммандант тактично не затрагивал эту тему. Вместо этого он занялся подготовкой документов и перебирал в уме то, что обязательно должен был сделать.

Сержант Брейтенбах и еще несколько человек были оставлены охранять место преступления и фотографировать запасы взрывчатки и запалов, разложенные на полках в конюшне. Потом эти фотографии будут переданы в печать. Комманданту предстоит представить полный отчет о всех событиях верховному комиссару полиции, а копию – в Бюро государственной безопасности. После этого он сможет заявить прессе, что в зародыше подавлен еще один революционный заговор, нацеленной на разрушение Республики. Возможно, он даже проведет специальную пресс‑конференцию. Подумав, однако, он решил этого все же не делать: журналисты отнюдь не облегчали жизнь южноафриканской полиции, и нечего было им помогать, снабжая их информацией, К тому же у него были и более важные дела, нежели забота об общественном мнении.

Например, неясно было, что теперь делать со вдовой полковника. Конечно, он всячески сочувствовал ей и ее тяжкой нынешней доле. Но при этом коммандант сознавал, что те неприятные действия, которые он оказался вынужден предпринять, вполне могли положить конец расположенности, которую она когда‑то испытывала по отношению к нему. Когда колонна уже приближалась к Пьембургу, коммандант спросил миссис Хиткоут‑Килкуун о ее планах на будущее.

– Планы? – переспросила миссис Хиткоут‑Килкуун, очнувшись от молчаливой задумчивости, в которую она была погружена всю дорогу. – Нет у меня никаких планов.

– Ну, у вас же наверняка есть какие‑нибудь друзья в Умтали, – с надеждой в голосе спросил коммандант. – Они о вас, безусловно, на первых порах позаботятся.

Миссис Хиткоут‑Килкуун кивнула.

– Наверное, – сказала она.

– Во всяком случае, это лучше, чем камера в полиции, – сказал коммандант и объяснил, что обязан задержать ее как важную свидетельницу. – Впрочем, если вы дадите мне слово, что не уедете из страны… – добавил он.

Вечером того же дня у таможенного поста возле моста через Бейт остановился «роллс‑ройс».

– Имеете что заявить? – спросил родезийский таможенник.

– Да, – с чувством ответила миссис Хиткоут‑Килкуун. – Хорошо снова оказаться дома, среди своих.

– Верно, мадам, – заметил таможенник Ван дер Мерве и махнул рукой, показывая, что она может проезжать. Опустилась ночь, и, чтобы не заснуть за рулем, миссис Хиткоут‑Килкуун стала напевать вслух.

– Правь, Британия, морями! Бритту не бывать рабом! – весело горланила она, пока ее машина не сшибла в канаву какого‑то африканца, ехавшего на велосипеде. Останавливаться миссис Хиткоут‑Килкуун не стала: она чувствовала себя слишком уставшей. – Будет знать, как ездить без света, – подумала она и сильнее нажала на акселератор. В отделении для перчаток гремело и перекатывалось ее сокровище: золото и алмазы.

Всю последующую неделю коммандант был слишком занят, чтобы обеспокоиться внезапным исчезновением миссис Хиткоут‑Килкуун. Группа следователей, прибывшая из центральной службы безопасности в Претории, выехала в Веезен разбираться на месте в происшедшем.

– Допросите там как следует владельца магазина, – посоветовал им коммандант. – Он многое может рассказать.

Сотрудники службы безопасности попробовали допросить его и были взбешены его категорическим отказом говорить на африкаанс.

– Я легавых навидался, и с меня хватит, – заявил им владелец магазина.