|
Когда броневики выехали со двора, кинувшись в погоню за ее мужем, миссис Хиткоут‑Килкуун привела в порядок платье, пробралась через живую изгородь и подошла к развалинам. Гора обуглившегося мусора не имела ничего общего с особняком, который стоял тут еще совсем недавно. Однако миссис Хиткоут‑Килкуун волновало не прошлое, а будущее. Не просто же так сменила она в свое время пригород Южного Лондона на опасную и лишенную комфорта жизнь в Африке. Она поднялась по ступенькам, на которых ей доводилось приветствовать так много гостей, – каким‑то образом они все еще хранили остатки тепла бывшего уюта этого дома, – и осмотрела руины. Затем, ловко переступая между останками своих старых друзей, прошла в свою бывшую спальню и начала копаться там в золе и пепле.
Услышав звуки рога, полковник Хиткоут‑Килкуун выбрался из реки и скрылся под деревьями. Продравшись через кусты, он вскоре оказался у подножия высокого и крутого обрыва. Дальше идти было некуда. Лай гончих на противоположном берегу реки слышался все ближе. Полковник, затаив дыхание, постоял, прислушиваясь, а затем повернул вдоль обрыва в поисках места, где можно было бы спрятаться. Вскоре он нашел такое место под нависавшей скалой. Заглянув под нее, он обнаружил там нечто напоминавшее пещеру, довольно темную и глубокую, в которую вело узкое входное отверстие. «Чем‑нибудь бы его завалить», – подумал полковник. Внезапно его осенило, как это можно сделать. Жаль, что такие озарения приходят обычно лишь на склоне жизненного пути. Он выскочил из пещеры и принялся изо всех сил выдергивать из земли куст колючки. Куст не поддавался. Лай собак меж тем становился все ближе. Подгоняемый этим явным признаком приближающейся опасности, полковник в конце концов с корнем выдрал куст из земли с таким усилием, что если бы не корсеты его жены, этого усилия скорее бы не выдержал не куст, а он сам. Забравшись в пещеру, он втащил куст за собой. «Через колючку не пролезут», – мрачно подумал он и скрючился в темноте, даже не подозревая о том, что стены пещеры испещрены рисунками, изображающими сцены охоты – правда, не такой, что разворачивалась сейчас. На берегу реки констебль Элс и гончие снова что‑то вынюхивали. Было совершенно непонятно, куда подевался тот, кого они преследовали. Элс прикинул, как поступил бы он сам, окажись он на месте полковника, и быстро пришел к выводу, что постарался бы скрыться в густых зарослях на противоположном берегу реки. Пришпорив лошадь, Элс въехал в воду и поплыл через реку, свора гончих последовала за ним. Через несколько минут гончие уже снова взяли след на другом берегу и устремились цепочкой в лес. Элс с трудом продрался через заросли следом за ними. Когда он выбрался на открытое место, то вся свора, высунув языки, вертелась вокруг куста колючки, абсолютно противоестественно торчавшего из глубины пещеры. Элс спешился и внимательно осмотрел это место. Доберман‑пинчеры злобно зарычали, а гончие, напротив, радостно приветствовали его, впрочем, не дождавшись взаимности от того, кого они считали своим хозяином. Не обращая на собак никакого внимания, Элс распихал свору, подошел к кусту колючки вплотную и стал изучать его. Через минуту торжествующее «Догнал!» разнеслось вдоль обрыва, эхом отразившись от него. В своем укрытии полковник Хиткоут‑Килкуун услышал этот крик. Голос кричавшего показался ему чем‑то знакомым. В душе полковника затеплилась надежда. Если снаружи был действительно Харбингер, тогда он спасен. Полковник принялся выталкивать куст, чтобы выбраться наружу, но в приоткрывшееся было отверстие тут же бросились три доберман‑пинчера. Морды их были злобно оскалены. Полковник поспешно втянул колючку назад и попытался что‑то крикнуть Харбингеру, но его слова утонули в лае собак. Констебль Элс уселся перед пещерой на камень и закурил. Торопиться ему было некуда. «Подстрелить его нельзя», – подумал Элс, вспоминая, что полковник был ярым противником охоты на лис с ружьем; надо раздобыть терьера. |
