– Он сказал, что с него хватит. Теперь он будет говорить.

– Только не при этой мрази! – буркнул Юбер, глядя на Скирвина.

– Ну! Ну! – дружелюбно сказал военный. – Не будем преувеличивать.

У него был умный и несколько робкий вид, но Юбер ему не доверял.

– Тогда пусть он встанет так, чтобы я его не видел. Меня от него тошнит.

Скирвин, стиснув зубы, все такой же белый, молча встал сзади Юбера. Военный сказал слащавым голосом:

– Вы готовы сказать правду? Я вас слушаю...

Юбер опустил плечи и сказал:

– Этот подонок говорил правду. Я был капитаном в шестьдесят третьей эскадрилье шестой воздушной армии. Сбит МИГом над Канко примерно полгода назад. Знание русского языка помогло мне спрятаться, и я не попал в плен...

Лицо чекиста замкнулось, и он спросил:

– Как вы добрались сюда? Почему не пытались вернуться к своим?

Юбер пожал плечами.

– Может быть, потому что устал. Если даже мне удалось бы вернуться, меня опять посадили бы в самолет. Мне больше не хотелось воевать. Я хотел посмотреть вашу страну, узнать, как вы живете. Я подумал, что вы меня не съедите и что попытка не пытка... Поэтому я отправился на север – пешком, на машине, на поезде – как придется. Я без особых трудностей пересек границу и попал во Владивосток. Там один китаец продал мне фальшивые документы, по которым я сумел найти работу... Я пробыл там два месяца, может быть, больше. Потом я узнал, что в районе Николаевска есть интересная и хорошо оплачиваемая работа. Я хотел отправиться туда, но сел на корабль, шедший в Александровск. Там я сел на самоходную баржу, груженную углем, и приехал в Погоби. Вот уже месяц я работаю в Погоби шофером.

Молчание. Чекист заговорил, глядя в потолок:

– Разумеется, мы это проверим. Изложите это в письменном виде со всеми подробностями... Он покачался на стуле, потом спросил:

– Разумеется, вы хотите, чтобы вас репатриировали?

Юбер пожал плечами, вытер рукавом стекавшую на подбородок кровь и осторожно ответил:

– Я этого не особо хочу. Я не фигурирую в списке военнопленных. У меня потребуют объяснений, возможно, даже сочтут дезертиром...

Он сделал короткую паузу, выражавшую нерешительность.

– Если бы я был уверен, что здесь меня оставят в покое... дадут возможность жить в приличных условиях... Большего мне и не надо...

Чекист смотрел на него, не отвечая.

В комнате стоял холод, походная кровать была неудобной. Отвернувшись к стене, Юбер дрожал под тонким одеялом. В замке повернулся ключ, дверь открылась, и зажегся свет. Скирвин вошел и захлопнул дверь ногой.

– Надеюсь, я разбудил тебя не слишком рано?

В его голосе была ирония и враждебность. Юбер, не оборачиваясь, холодно ответил:

– Я спокойно отношусь к клопам.

Скирвин ничего не сказал. Он принялся расхаживать по комнате. Юбер слышал, как он остановился, чиркнул спичкой, кашлянул и возобновил прерванную ходьбу.

– Ты напрасно так это воспринимаешь, дружище, – сказал он наконец. – Совершенно напрасно.

Новая пауза. Юбер перевернулся на спину. Скирвин остановился у окна, закрытого масляной бумагой. У него были широкие плечи, комбинезон затянут в поясе.

– Если кто и может тебе помочь, дружище, то один я и никто другой...

– Ударами кулака в морду, – иронично прокомментировал Юбер.

Скирвин медленно повернулся на каблуках. Его лицо фавна было ярко-красным.

– Ты напрасно так это воспринимаешь. Это было необходимо. Дураки очень легко выводят меня из себя, а я поначалу принял тебя за дурака...

Юбер ангельски улыбнулся:

– А теперь?

– Изменил мнение.