— Пойми ты, если не сделаю этого, то подвергну тебя опасности. Забудь меня, а я буду помнить. Каждый день. Каждую минуту. Секунду. Вернусь, обещаю, и всё будет хорошо. Вернусь к тебе…

— Нет! Ненавижу тебя! Ненавижу! Ты же желаешь бороться!

Крик девушки стихает, и поднимаю голову, чтобы подняться и быстро подойти к камере. Секунда, кадр приближается.

— Я борюсь за нас, как умею. И отдам всё, чтобы тебя никто не тронул, — мужские губы дрожат, пока он шепчет слова.

Мгновение и я жду… давай… сделай это. Давай же ты. Потемневший взгляд и из уголка правого глаза показывается кристально чистая слеза. Издаю облегчённый вздох, пока капля медленно катится по щеке и теряется между щетиной. Последний взгляд, полный отчаяния и безграничной любви, и щёлкает хлопушка.

Позади меня раздаются аплодисменты от женщин, резко оборачиваюсь, и они тут же прекращаются. Свет включается, Бейлей сообщает «мотыльку» выйти и ждать. Смотрю, как мужчина уходит. Останавливается около двери и, поворачивая голову, точно попадает на мой взгляд. Улыбается. Не победно. Устало и гордо. Отвожу глаза и подхожу к столу, пока дверь закрывается.

— Ура. Мы закончили…

— У вас семь минут для решения. Я поднимусь в офис, и когда вернусь, хочу услышать вердикт, — сухо произношу и подхватываю сумочку.

— А ты не будешь голосовать? — Удивляется Али.

— Нет. Я только наблюдаю, — бросаю, направляясь к выходу, чтобы перейти в другое здание.

Мне не нужно в офис. Мне требуется подумать. Понять, что произошло. И почему я не увидела этого сразу. Ненависть. Она вела им. И он не мог контролировать себя, жажда упустить шанс и знания, они рвали его. На части. В клочья. Не умеет он летать. И теперь же не от меня зависит его судьба. У меня нет таких полномочий. Сама запретила себе. Ограничила. Нельзя.

Всё же, дохожу до офиса и в тишине прохожу по коридору. По привычке проверяю кабинет босса, затем свой. Провожу пальцем, ощущая пыль. Кривлюсь и останавливаюсь. Слеза. Она была. Без дополнительных ухищрений, которые используются в фильмах и сериалах. Но если хочешь получить качество, то «мотылёк» должен прочувствовать до конца роль. А я дала самую тяжёлую, драматичную, смертельную. У нас есть несколько свободных сценариев, используемых при просмотрах. Их тщательно готовят и обычно дают что-то лёгкое. Сейчас же действовала интуитивно. И не должна была.

Кручу шеей и выхожу из офиса, пора закончить и домой. Виски уже катастрофично тянет. Должна успеть.

— Какие результаты? — Спрашивая, вхожу в комнату, где происходят дебаты. Никогда не бывает спокойно, они кричат, доказывают что-то, ругаются, даже переходят на личности. Именно от этого ушла, и чтобы дать себе несколько минут тишины.

— Они решить не могут, — усмехаясь, сообщает Бейлей.

— В чём проблема? — Оглядываю каждого.

— Вот эти у нас единогласно. Но вот эти, нет. Мы готовы отказать им, если не придём к общему мнению, — Али указывает на две папки.

Подхожу к столу и распахиваю их.

— Шай, реши ты. Потому что они не могут, а я голоден и спать хочу, — просит Бейлей. Не могу. Запрещено. Не по правилам. Будет сбой. Очередной. Не должна.

Но рука сама тянется к одной из папок и выдвигает её.

— До завтра, — разворачиваюсь и быстрым шагом выхожу из помещения. Столько раз говорила себе, что не имею на это право. Моя работа иная. Только наблюдать. Не касаться. Близко. Горячо.

— Шай, — до разума доносится приглушённый голос. Не останавливаясь, иду дальше по коридору.

— Шай, всего минута твоего времени, — перекрывает мне путь.