– Десять центов за выстрел. Нигде больше вы не найдете лучшего магазина.

– Не в этом дело.

– О, не беспокойтесь. Никто вас ни к чему не обязывает. – Бакстер снова подмигнул. – Но, конечно, стрелять из ППК – это все равно, что есть семечки. Требуется изрядное усилие, чтобы оторваться от этого занятия и перестать нажимать на гашетку. Этот пистолет как будто говорит с вами. – Бакстер отодвинул раздвижную дверь, взял пистолет и закрыл шкаф. – Как, говоришь, тебя зовут, малыш?

– Юстин.

– Что ж, Юстин, почему бы тебе не помочь мне нести его? – Он протянул Юстину пистолет, рукояткой вперед.

Юстин невольно ухмыльнулся. Он посмотрел на отца.

Мейнард неохотно улыбнулся и кивнул. Ничего не поделаешь.

Бакстер достал из ящика коробку патронов и повел Мейнарда и Юстина к тиру в задней части магазина.

Бакстер оказался идеальным инструктором – неторопливым, четко объясняющим и терпеливым. Он смотрел, как Юстин пять раз выстрелил по мишени, расположенной в пятидесяти ярдах. Четыре раза Юстин промахнулся, а пятый выстрел был слишком низок и не попал в круг с очками. Затем он показал Юстину, как надо правильно держать оружие, как целиться, когда задерживать дыхание и когда его отпускать. В следующей серии из пяти выстрелов он трижды попал в цель.

В шестой серии из пяти выстрелов Юстин все пять раз уже попадал в круги с цифрами, и три пули попали в двухдюймовый черный кружок в центре.

Мейнард медленно выстрелил десять раз – все десять попали в мишень, и четыре из них – в черный кружок; и десять раз быстро – шесть в мишени, два в черном круге.

– Неплохо, – сказал Бакстер.

– Забыл, – Мейнард, несмотря ни на что, был собой доволен, и он гордился Юстином, и – он был удивлен, с какой легкостью захватил его этот мир. Прежние ощущения нахлынули на него: и этот запах селитры и кремниевых добавок, и ощущение от сжимаемой в руке рифленой рукоятки, дырки, появляющиеся в мишени именно в тот момент, когда он нажимал на спуск.

Когда они возвращались в магазин, Бакстер взял Мейнарда под руку. Мейнард отшатнулся, но Бакстер прижал его руку.

– Этот парень – прирожденный стрелок. Мейнард кивнул.

– Он хорошо стрелял.

– Хорошо? Этот ППК для него и создан!

Мейнард не ответил. Ему было интересно наблюдать в себе подростковое стремление обладать этим пистолетом. Грэмпс воспитал его с оружием в руке, он научил его пользоваться им и ценить его. Из всего, что Грэмпс за многие годы ему говорил, Мейнард больше всего гордился словами, которыми Грэмпс сопроводил своей подарок – пистолет точного боя, – врученный ему в день восемнадцатилетия.

– Я доверяю тебе заряженный пистолет, в то время как половине твоих друзей не доверил бы даже вести машину.

Мейнард понимал, что его чувства были смесью ностальгии и... атавизма – с ним был сын, изучавший ритуал обращения с огнестрельным оружием, готовившийся к тому, чтобы стать мужчиной. Если в этом ощущении и было что-то примитивное, племенное, оно, по крайней мере, было настоящим. Мейнард знал все аргументы насчет запрета на оружие, и был согласен с большинством из них, хотя и считал, что на уровне нации этот запрет скорее смахивал на безнадежный Крестовый поход. Он никогда не мог согласиться с теми, кто утверждал, что оружие подходит только для убийства. Мейнард никого не убивал в своей жизни, кроме крыс и больных кроликов. Оружие было просто механизмом, который мог дать своему владельцу и радость победы, и горечь поражения. Для него не было ничего более огорчительного, чем, поставив в сотне ярдов пивную банку, нажать на спуск и увидеть, что банка стоит на том же месте.