— Показали бы свои пластмассовые пальцы, — намекал я Шепу. — Хочется взглянуть.

— У меня нет пластмассовых пальцев! — удивленно отвечал Шеп, а затем склонясь к моему уху добавлял: — Хотя у меня имеется пластиковый мозг!

И он стучал пальцем по своему лбу.

Но пластиковые пальцы у Шепа все же были. И мне довелось увидеть их в деле.

Как-то Шеп рубил капусту огромным ножом. Вдруг он вскрикнул:

— Эх ты! Опять палец себе отрубил!

И действительно показал отрубленный палец.

Я бросился к Шепу с пузырьком йода и только по пути сообразил, что палец этот — пластмассовый.

Такие «шутки» были не для слабонервных. От них можно было начать заикаться.

Шкаф Шепа, где он хранил свои кухонные принадлежности, был покрыт наклейками с интересными надписями.

— Мы сами не местные, — гласила одна.

— Человек! — сообщала другая. — Каждую секунду ты выдыхаешь в воздух один миллиграмм отравы!

— Турист! Не забыл ли ты свой котелок? — спрашивала третья.

За три дня работы с Шепом я выслушал столько анекдотов, сколько не слышал за всю предыдущую жизнь.

Между прочим, он рассказал, что его не раз путали с Дарреллом и просили у него автограф. И Шеп эти автографы давал.

— Мне это Даррелл официально разрешил, — рассказывал Шеп. — Он мне даже предлагал сделать пластическую операцию и стать его двойником, чтобы взять на себя общение с публикой и прессой. «Мне, — говорит, — из-за журналистов работать невозможно».

Только не знаю я, как можно было спутать Шепа с Дарреллом. Оба они, конечно, были бородаты, но бороды-то у них были разными. У Даррелла борода была, если так можно сказать, вышколенная. А у Шепа совсем не прирученная.

Когда Шеп ехал на своем мотоцикле, его борода трепетала за ним, как белый пиратский флаг.

— Йо-хо-хо! — кричал Шеп, выжимая рукоятку газа. — А ну-ка, леди энд джентльмены, сторонись!

Настало время сказать: в том году Шепу исполнилось семьдесят лет.

Один день я помогал Рису Линду. Тому, который из Канады приехал. Этот человек оказался большим оригиналом. Во-первых, он был лыс, но в этом, конечно, ничего оригинального нет. Намного интереснее то, что он считал, будто Канада — самая большая в мире страна. И смотрел поэтому на всех свысока.

Впрочем, из-за своего огромного роста он и не мог смотреть по-другому.

Голова его имела такую же совершенную форму, как и куриное яйцо. Без сомнения, волосы такую голову только портили бы. Крупное тело было прекрасной подставкой для такой головы. Оно ее возносило на безопасную высоту и оберегало от тех, кто мог покуситься на его голову. Оно брило ее, умывало и ежедневно промокало душистой салфеткой. На такую голову стоило полюбоваться!

Между прочим, с Рисом мне удалось попасть в домик, где птицы проходили карантин, который для безопасности был размещен за пределами зоопарка.

Вероятно, когда-то он служил амбаром. Теперь же здесь передерживали птиц, присланных из-за границы, выясняли, не прибыли ли вместе с ними какие-нибудь болезни.

Открывая дверь в карантинный домик, Рис сказал:

— Сейчас войдем в дверь, там будет такой тазик, ты в него наступи.

И через минуту:

— Наступил?

— Стою в нем. А чего в тазике-то?

— Дезинфектант, он микробов убивает.

Рис задумчиво погладил блестящий подбородок, на котором ни один микроб не смог бы удержаться никогда в жизни. — Есть еще отсталые страны. С микробами.

В коридоре на вешалке висели белые врачебные халаты.