— Приготовься, Костя! — крикнул мне на ухо Стас. — Интуиция мне подсказывает, что тут мы ее и сцапаем, — и глазки у него стали маслеными. Видно, он очень четко представил, как «цапает» Леокадию.

Некоторое время мы пробирались через битком набитые тусовщиками залы, где противно мигала цветомузыка и мельтешили лазерные лучи. Лица некоторых гостей были знакомы нам по журнальным обложкам и телешоу. В одном из залов розовощекий бармен в белой рубашке, бордовом жилете и галстуке-бабочке что-то намешивал в стаканах. Почему-то он очень нам обрадовался и предложил, указывая на стаканы:

— Все безалкогольное!

Мы отказались и спросили, где найти хозяина. Бармен бросил шейкер и вызвался проводить. Обогнув бар, мы двинулись к занавеске из бряцающих пластиковых цепочек, но тут в рукав бармену вцепился маленький человечек с поросячьими глазками и огромным носом.

— Ой, какие симпа-атичные! — перекрывая музыку, закричал он и жеманно повел плечиками. — Куда это ты, Ванюша, их повел?!

— К Вене, — отозвался тот.

— А-а, — обиженно протянул носатый. — Вечно все Перескокову! — Он мученически закатил глазки. — А пойдемте-ка лучше со мной!

— Отстаньте от нас, пожалуйста! — отдернулся я.

— Что значит «отстаньте»?! — радостно воскликнул тот. — Пойдемте! Я вас кое с кем познакомлю!

— Нам некогда! — попытался вырваться я.

— Не может быть некогда настолько, чтобы не познакомиться с самой Клавдией Са-мо-гу-до-вой! — вскричал этот тип, ухватившись за меня еще крепче.

— Ну-ка отпусти его! — потребовал Стас. — Из всех певиц нас интересует только Леокадия!

— Тогда тем более вам нужно к Самогудовой! Ведь это она дает Леокадии уроки вокала!

Я глянул на Стаса. Тот кивнул, мол, давай сходим. Крикнув бармену: «Сейчас подойдем!» — мы отдались во власть носатому. Счастливый коротышка поволок нас через весь зал, и вскоре мы увидели несколько до боли знакомых рож.

— Глянь-ка, прима, каких я тебе милашек привел! — радостно крикнул наш провожатый.

— И зачем они мне? — хрипло отозвалась пышногрудая дива, пососала через соломинку безалкогольный коктейль, поморщилась и сказала: — Гадость какая!

Решив, что это про нас, «дитя порока» даже обиделся.

— Можно подумать, твой этот лучше… — сказал он презрительно.

— Какой «этот»? — угрожающе нахмурилась прима.

— Ну, этот… Как его… — Носатый блондин в затруднении пощелкал пальцами. — Сейчас, сейчас, сейчас… Ну… «А — Белкин, бэ — Стрелкин, це — Сопелкин-Свиристелкин!»

— Так нечестно! Все варианты неверные! — вынырнул из темноты долговязый молодой человек. — Правильный ответ — Грелкин! И с Клавочкой у нас чисто творческий союз и духовное родство, а не что-нибудь! Ведь так, мышка моя? — Юноша присел рядом с певицей и прижался к ней щекой. — Чего тебе от нас надо-то?

— Да это не МНЕ, а НАМ надо! — воскликнул тот. — Нам же нужны молодые дарования?! Только посмотрите, какие миленькие, — потыкал он в нас пальцем. — А Перескоков их из-под носа уводит. Все к рукам прибирает.

— Мальчишки-то ничего, — словно негров на невольничьем рынке оглядела нас Клавдия Самогудова, прищурившись. — И впрямь, жирно будет Веничке… — и твердо закончила: — Так тому и быть.