– Но так будет не всегда. Я планирую кое-что, что навсегда изменит мир. Когда я закончу, мир станет лучше, сильнее, здоровее. Ты прибыл сюда, чтобы мне помешать. Но когда ты поймёшь, что я собираюсь сделать, то увидишь, что нам необязательно быть врагами. Совсем наоборот! Я хочу усыновить тебя!

Алекс уставился на Сарова. Он не знал, что и сказать.

– Ты будешь моим сыном, Алекс. Станешь тем, кем не смог стать Владимир. Я буду твоим отцом, и мы вместе будем жить в новом мире, который я сотворю. Не отвечай сейчас! Просто подумай. Если бы я на самом деле считал тебя врагом, я бы позволил Конраду убить тебя. Но как только я узнал, кто ты такой, я понял, что ты не можешь быть врагом. У нас даже имена очень похожи: Алексей и Алекс. Я усыновлю тебя, Алекс. Я стану для тебя отцом, которого ты потерял.

– А если я скажу «нет»?

– Ты не скажешь «нет»!

Глаза Сарова затянула гневная поволока, лицо исказилось гримасой боли. Генерал сделал глубокий вдох и вдруг успокоился.

– Когда ты узнаешь мой план, ты согласишься.

– Так расскажите мне свой план! Скажите, что собираетесь сделать!

– Ещё рано, Алекс. Ты не готов. Но скоро, очень скоро, будешь готов.

Генерал Алексей Саров дёрнул поводья. Конь развернулся и галопом поскакал прочь, в сторону от моря. Алекс поражённо покачал головой, потом пришпорил свою лошадь и последовал за ним.

Тем вечером Алекс ел один. Саров удалился, сказав, что у него дела. Аппетита у Алекса не было. Конрад стоял в комнате, наблюдая за каждым кусочком, который он отправлял себе в рот, и, хотя он не проронил ни слова, вся его фигура источала гнев и враждебность. Как только Алекс доел, Конрад показал рукой на дверь.

Он вышел вслед за Конрадом из дома, спустился по ступенькам и прошёл в дом для рабов, тот самый барракон, который Саров показывал ему раньше. Похоже, теперь ему предстояло жить здесь. Внутри здание оказалось разделено на камеры с голыми кирпичными стенами и толстыми дверями с квадратными решётками посередине. Но, по крайней мере, обстановка выглядела современной. В комнатах было электричество, свежая вода и даже – что особенно хорошо в жаркие ночи – кондиционеры. Алекс понимал, что ему повезло намного больше, чем сотням несчастных, которых когда-то здесь держали.

За ширмой в его камере стояли тазик и унитаз. Чемодан Алекса принесли туда заранее и положили на кровать с металлической рамой и тонким, но достаточно удобным матрасом. Ещё Саров прислал ему несколько книг. Алекс посмотрел на обложки. Английские переводы русских классиков, Толстого и Достоевского. Должно быть, они были любимыми писателями Владимира.

Конрад запер дверь.

– Спокойной ночи, Конрад, – сказал Алекс. – Если мне что-нибудь понадобится, я вас позову.

Он увидел за решёткой налитый кровью глаз и понял, что остро́та попала в цель. Затем Конрад исчез из виду.

Алекс ещё долго лежал на кровати, размышляя над словами Сарова. Усыновление! Нет, это, пожалуй, уже слишком. Всего неделю назад он думал, каково это – жить с отцом, и вот получил сразу двоих «отцов»: сначала Тома Тёрнера, потом Сарова! А ведь он считал, что хуже быть уже не может.

За окном вспыхнул свет – почти такой же яркий, как днём. Алекс слез с кровати и прошёл к зарешёченному окну. Оно выходило на главную площадь перед домом. Прожектора, которые он видел раньше, все разом включились, а площадь заполнилась людьми. Охранники – их была целая дюжина – встали в ряд, прижав к груди автоматы. Вокруг двери собралась прислуга и работники плантации. Был там и сам Саров – в тёмно-зелёной форме с несколькими медалями на груди. За ним стоял Конрад.

Алекс увидел, как по дороге, ведущей от ворот к дому, медленно едут четыре чёрных лимузина.