Он умирал.

— Проклятье! — выругался Ник и отпустил его. Он стоял над врагом, пока тот хрипел, глотая воздух и держась рукой за горло. — Я обещал Ханне, что не убью тебя.

Лицо Востока выражало муку. Белый как мел, он неуверенно поднялся на ноги.

— Она… взяла с меня… такое же проклятое обещание.

— Женщины… — просто сказал Ник. Восток кивнул.

— Ханна говорила мне, что носит твоего ребенка, — сказал Восток, плюхаясь на пень, оставшийся от огромного кедра. Дождь припустил сильнее, и его мерная дробь заглушала все звуки. Казалось, мужчины этого не замечали. — Я думал, что она порвала со мной из-за малыша. Я хотел забрать ее к себе, но она не пошла. Сказала, что не разлучит тебя с твоим наследником.

— Возможно, она сама точно не знала, который из нас отец, — процедил сквозь зубы Ник. Ханна обманывала его, но в конце концов решила остаться с ним. Это должно было чего-то стоить.

Но не стоило.

— Если бы я считал, что ребенок мой, то увел бы ее от тебя, хотела бы она того или нет, — признался Восток. — Нужно было все же ее увести.

На миг Николасу захотелось, чтобы он так и сделал. Тогда кошмарные воспоминания о родах роились бы в голове у Востока.

Крики часами раздавались в комнате, но когда они прекратились, Ник понял, что тишина еще хуже. Повитуха много раз прогоняла его, не позволяя смотреть на родовые муки, но в конце концов он протиснулся в комнату.

Боже, сколько было крови! Целые лужи на смятых простынях. Кровь непрерывно капала на сосновый пол. Николас никогда не думал, что живое существо может потерять так много крови и при этом оставаться живым. Ханна была бледной, как муслиновые простыни, на которых она лежала, но в ее глазах горел страх.

— Я отправляюсь к Господу, — прошептала она. — Я должна облегчить душу.

Слабым, срывающимся голосом, то и дело замолкая, чтобы судорожно глотнуть воздуха, она все ему рассказала: как она нашла приют в постели Адама, пока Ник совершал последнее плавание по треугольнику: с островов Теркс в Каролину и оттуда домой. Потом Ханна взмолилась о прощении, но Ник был слишком ошеломлен ее откровением, чтобы произнести слова, которые она хотела услышать. Когда мертвый ребенок наконец выскользнул из тела Ханны, она тут же испустила дух.

И забрала с собой последний шанс когда-нибудь все исправить.

— Это был мальчик или девочка? — спросил Восток.

На маленькой урне значилось только «СКОТТ». Ни к чему было позорить мертвую. На людях Ник признал ребенка своим, но думать о нем больше, чем необходимо, не хотел. Он поверил Ханне на слово, что ребенок не его. Но теперь засомневался, правильно ли поступил, не дав ему имени.

— Мальчик.

Сын. Наследник. Частичка его самого, которая, как надеется каждый мужчина, станет продолжением его жизни. Этот кроха мог быть его плотью и кровью.

А он не удостоил ребенка даже христианского имени.

Восток подошел к склепу Ханны и положил на него ладонь.

— Покойся с Богом, любовь моя.

Любовь моя. Почему Николас никогда не мог произнести этого слова? Если бы он так называл Ханну, может быть, она бы не… Ник отмахнулся от этой мысли. Прошлого не вернешь. Что сделано, то сделано.

— Похоже, мы не будем убивать друг друга сегодня, — сказал Ник, остановившись по другую сторону склепа.