Вероника сидит в саду. Неделя отдыха и счастья вернула свежесть ее прекрасному лицу и усыпила дурные воспоминания. Она с улыбкой смотрит на сына, который, стоя неподалеку, слушает и расспрашивает дона Луиса Перенну. Иногда она бросает взгляд на Стефана, и в их глазах вспыхивает нежность.

Видно, что между ними, благодаря привязанности, которую оба они испытывают к мальчику, образовались тесные узы, делающиеся еще крепче от тайных мыслей и еще неявных чувств молодых людей. Ни разу не напомнил ей Стефан о признаниях, сделанных им в подземелье под Черными Песками. Но Вероника о них не забыла, и глубокая признательность, питаемая ею к воспитателю сына, смешивается у нее в душе с особым волнением и трепетом, в которых она безотчетно находит некое очарование.

Дон Луис, уехавший поездом в Париж вечером того же дня, когда «Хрустальная Пробка» доставила всех в домик в Мулло, сегодня утром неожиданно появился к завтраку вместе с Патрисом Бельвалем; они уже час сидят в саду в качалках, а мальчик, весь раскрасневшийся от волнения, без устали засыпает вопросами своего спасителя.

— И что вы тогда сделали?.. Но как вы узнали?.. А что навело вас на этот след?..

— Милый, — замечает Вероника, — ты не боишься надоесть дону Луису?

— Ничуть, сударыня, — отвечает дон Луис, который встал, подошел к Веронике и говорит так, чтобы ребенок не услышал. — Франсуа мне вовсе не надоел, я даже хочу ответить на все его вопросы. Но, признаюсь, порой он ставит меня в тупик, и я боюсь совершить какую-нибудь оплошность. Скажите, что из всей этой драмы ему доподлинно известно?

— Все, что известно мне, кроме, разумеется, имени Ворского.

— Но о роли Ворского он знает?

— Знает, но в несколько смягченном виде. Для него Ворский — это беглый военнопленный, который наслушался легенд о Сареке и, чтобы завладеть Божьим Камнем, принялся претворять в жизнь пророчество, касающееся этого камня. Несколько строк из него я скрыла от Франсуа.

— А насчет роли Эльфриды? О ее ненависти к вам? О ее угрозах в ваш адрес?

— Зайди у нас с Франсуа разговор об этом, я сказала бы, что это — слова безумной женщины, смысла которых я сама не понимаю.

Дон Луис улыбнулся.

— Объяснение несколько неполное, — заметил он. — Мне кажется, что Франсуа прекрасно понимает: некоторые фрагменты драмы должны остаться и останутся для него тайной. Главное, чтобы он не узнал, что Ворский — его отец, не так ли?

— Он этого не знает и никогда не узнает.

— Но тогда — именно к этому я и клоню — чье имя он будет носить?

— Что вы хотите этим сказать?

— Чьим сыном будет он себя считать? Вы ведь не хуже меня знаете, что с точки зрения закона дела обстоят следующим образом. Четырнадцать лет назад Франсуа Ворский вместе с дедом утонул во время кораблекрушения. Сам Ворский тоже мертв, год назад он якобы погиб от руки друга. С точки зрения закона ни тот, ни другой вообще не существуют, ведь так?

Вероника улыбнулась и покачала головой.

— Так, и что делать — я не знаю. Положение кажется мне безвыходным. Однако все обойдется.

— Почему вы так думаете?

— Потому что вы здесь.

Теперь пришла очередь дона Луиса улыбнуться.

— Тогда, что за резон мне что-то делать, принимать какие-то меры? Все устроится само собой. Так чего ради волноваться?

— Но разве я не права?

— Правы, — уже серьезно ответил он. — Вы так настрадались, что не должны испытывать никаких огорчений. И отныне их у вас не будет, клянусь вам. Итак, вот что я вам предлагаю. Вы когда-то против воли отца вышли замуж за очень дальнего родственника, который впоследствии умер, оставив вам сына Франсуа.