Офицер, с трудом преодолевая отвращение, полагал, что участники церемонии ограничатся уничтожением кур и козочки. Не тут-то было! К жрице, — она в конце концов пришла в себя, — подошел молодой негр лет двадцати, не уступавший в силе гладиатору. Он встал на колено и мягким нежным голосом стал просить ее:

— О мамароль, я хотел одну милость вас просить…

— Ты что такое хотеть, сын мой?

— Вы подарите нам великая жертва… да, жертва козленка безрогого.

Омерзительная мегера решила удовлетворить его просьбу и подала знак. Толпа, тотчас притихшая в ожидании важного события, расступилась, и в глубине зала показался совершенно голый ребенок лет семи, сидевший на бамбуковой табуретке. Руки и ноги малыша были связаны. Он с ужасом смотрел на шайку людоедов.

В прикрепленный над котлом шкив пропустили веревку со скользящей петлей, ее затянули вокруг лодыжек дитяти. Великий жрец с помощью веревки вздернул мальчика вверх ногами. Несчастный дико закричал, вдобавок увидев окровавленный нож в руках папароля.

Офицер вздрогнул от ужаса и возмущения. Забыв о обещании, о грозящей ему смерти, он воскликнул:

— Господи! Пожалейте хоть маленького! — и бросился к малышу, готовый погибнуть, но спасти.

Не тут-то было! Стоявшие рядом солдаты схватили артиллериста и вытолкали из храма. Вдогонку бросились несколько фанатиков с ножами. Но, налакавшись страшной смеси крови с водкой, они не смогли догнать капитана и солдат, и те возвратились к себе в Сантьяго.

Офицер сразу направился в полицию с требованием окружить храм. Нужно было попытаться, если еще не поздно, сохранить жизнь ребенка, предназначенного в жертву беспощадному божеству. Но в полиции на Кубе служат мулаты и негры. Часть из них принадлежит к секте Воду. А другие так запуганы слухами об ужасных обычаях, что молчат.

Несмотря на неоднократно повторенные приказания своего начальника, подчиненные не желали приступать к операции; вернее, они проявили такую медлительность и неповоротливость, что когда наконец на рассвете явились в храм, там было уже пусто. На полу валялись лишь обглоданные людоедами череп и кости.

Возмущенный капитан счел своим долгом рассказать обо всем прокурору и даже назвать ему тех, кого встретил на этом диком сборище. Крайне удивившись, прокурор начал расследование, оно выявило такие невероятные детали, что чиновник не решился взять на себя всю ответственность в столь серьезном деле. Он доложил обо всем правительству, но то не сочло возможным продолжить следствие: испугалось скандала, в каковом оказались бы замешаны внешне почтенные люди, принадлежащие к высшему свету колонии.

Однако хотя бы устрашить эти омерзительные секты признали необходимым. Поэтому кое-кого арестовали, прекрасно понимая, что члены Воду друг друга не выдадут и, значит, те, кого власти не хотели трогать, останутся в тени.

Перед судом предстали великий жрец, великая жрица и несколько негров, всего около двадцати человек. Несмотря на отпирательства, их уличили в многочисленных актах похищений, заточений, убийств, людоедства. Когда же потребовали назвать сообщников, они нагло рассмеялись, а папароль с вызовом воскликнул:

— Сами ищите… Они по всему острову… Я даже вижу многих прямо здесь, на этом заседании.

Подсудимым пообещали сохранить жизнь, если они назовут хоть несколько имен. Те самым решительным образом отказались и заявили, что лучше смерть, чем нарушение клятвы.

Наконец — любопытная деталь! — вызванный в качестве свидетеля капитан объявил на весь зал, что, если действовать по справедливости, нужно посадить на скамью подсудимых не восьмерых, а более двухсот преступников.