Тем временем повстанцы, еще недавно совсем растерянные, постепенно приходили в себя. Ужасное известие, полученное от отряда прикрытия и подтвержденное Серано, привело их в отчаяние. Его сменила безудержная ярость. Все — солдаты и офицеры — кричали:

— Отомстим за Масео!.. Отомстим за Масео!..

Самые горячие, не дожидаясь приказа, бросились к телам погибших. За ними последовали и другие. Вскоре там уже сконцентрировалась бо́льшая часть корпуса.

Испанцы цели достигли. Но силы их были уже на исходе. Поэтому они, отказавшись от мысли о новой атаке, из осторожности стали уходить в непролазные чащобы саванны. В общей сумятице никто не обратил на них внимания, и вскоре они оказались вне пределов досягаемости.

Мамбисес положили на сооруженные наспех носилки генерала и его последнего и единственного защитника, прикрыли оба тела старым кубинским знаменем, в нескольких местах пробитым вражескими пулями.

В лагере повстанцев царили отчаяние, горе и ярость, а испанцы шумно праздновали победу. Они ликовали слишком бурно, что не пристало смелым и благородным кастильцам. В Испанию тут же передали по телеграфу новость — и там торжествам не было предела. Смерть Масео отмечали как национальный праздник. Послания правительству, поздравления в адрес армии, банкеты, митинги, флаги, иллюминация. Казалось, что с гибелью генерала на Острове в огне восторжествует мир. Сорок генералов, семь тысяч офицеров, восемнадцать тысяч солдат оккупационной армии на Кубе решили, что освободились от ужаса войны, она унесла семьдесят тысяч жизней и пожрала пятьсот миллионов песет!

Испания, одержав решительную победу, вновь обретала все свои права. Повсюду звучало слово «Победа!». Поздравления, повышения в рангах и чинах сыпались как из рога изобилия.

Словом, и метрополию, и ее колонию поразил яд безумия только из-за того, что человек из народа, храбрец, кого презрительно называли негром, бандитом, попал в результате предательства в засаду и погиб!

Но вскоре ликование поутихло: пришлось все же признать, что революция, хотя ей и был нанесен тяжелый удар, по-прежнему жива. Нужно было идти на принципиальные уступки, что удовлетворили бы мятежников и тем самым содействовали установлению столь необходимого мира. В начале войны, когда людей поразили ошеломление и отчаяние, требования мамбисес были не такими уж чрезмерными. Скорее всего, они удовольствовались бы полумерами, которые позволили бы надеяться на скорый конец бедствия, истощавшего метрополию и наносившего смертельный удар колонии.

Но ничего подобного — увы! — не произошло. Война все шла и шла, и ей не видно было конца…

ГЛАВА 26

Кубинские героини. — Град снарядов. — Солдатские похороны. — Побег. — В гондоле «Бессребреник». — Охота. — Серьезная опасность. — Преследуемые. — Окруженные. — Под огнем пушек. — Агония. — Яхта. — Последний удар. — Бедная Фрикет!

Были на Кубе такие женщины, что не боялись оказывать активную помощь повстанцам и даже храбро сражались в их рядах. Эти героини совершили немало подвигов. Вместе с солдатами они переносили нечеловеческие тяготы походов, участвовали в ужасных рукопашных схватках, умирали от пуль и болезней.

Одной из самых известных среди них была Матильда Аграмонте-и-Варона, о чьей драматической кончине в свое время сообщил «Журнал путешествий». Молодая, красивая, богатая семнадцатилетняя Матильда принадлежала к кубинской аристократии, к одной из самых почтенных фамилий.

Она потеряла отца и старшего брата, погибших во время большого десятилетнего восстания. Девушка осталась одна на плантации в Пуэрто-Принсипе и очень разумно ею управляла.