Она была одета в лохмотья, почти совершенно истлевшие в воде. Исхудавшие руки бессильно лежали на палубе.

– Она сильно пострадала, – сказал Эдред. – Нужно дать ей воды.

Джехан сам принес воды в кувшине и помог Эдреду напоить спасенную. Она по-прежнему оставалась без сознания – хотя, впрочем, на миг все-таки вернулась к действительности и проглотила немного воды.

– Надо было разбавить вином, это придало бы ей сил, – заметил Эдред.

– Вряд ли, – отозвался Джехан, рассматривая девушку с каким-то странным, напряженным выражением, появившимся па его обычно спокойном лице.

– Поверь мне, вино всегда ставит человека на ноги, – настаивал Эдред.

Джехан двинул бровью, но ничего не ответил. Неожиданно Эдред подумал: «Уж не припоминает ли Джехан все эти сплетни о том, где и как я провел первые годы моей жизни? Наверняка он презирает меня за то, что прежде я был трактирным слугой!»

Откуда взялась эта мысль, Эдред не знал. Она сама каким-то образом взяла да и заползла в его голову. И это – при том, что уж Эдреду-то отлично было известно: Джехан никогда никого не презирал, если только человек не совершал подлости по собственному почину. И уж меньше всего морской человек склонен был свысока относиться к тому, кого судьба забросила в притон и кто сумел оттуда вырваться.

Тем не менее Эдред покосился на Джехана неприязненно.

– Мне кажется, мы не о том говорим, – сказал Эдред. – Я считаю, что вино было бы сейчас уместнее, нежели вода. Эта бедная девушка и без того нагляделась на волу – так что для того, чтобы привести ее в чувство, потребовалось бы нечто иное…

– Ты стал мудрено выражаться, – заметил Джехан спокойно. (Это спокойствие взбесило Эдреда еще больше). – Ты ведь не любишь жрецов?

– При чем тут жрецы?

Эдред закипал все сильнее.

Джехан отозвался:

– Прости, я не хотел тебя обидеть. Скажи мне, почему, по-твоему, она так дурно одета?

– На ней то платье, которое дали ей хозяева, я полагаю, – буркнул Эдред.

Джехан сел рядом с девушкой на корточки, заглянул в ее лицо.

– Она красива, – сказал он.

– Разумеется! – ответил Эдред. – Разве могут быть сомнения? Взгляни на эту округлую линию подбородка, на эти скулы! А глаза! Уверен, очень выразительные. И брови, чуть изогнутые, гладкие – атласные. У нее гладкая молодая кожа. И плечи… А грудь! Очаровательной формы. И бедра чуть полноваты – в самый раз, чтобы…

– Ты говоришь, как работорговец! – удивился Джехан, поднимая взгляд на друга. – Это странно. Ведь ты не собираешься продавать ее?

– Разумеется, нет! – Эдред проглотил слюну. Он вдруг понял, что при виде этой юной красавицы его переполняет желание.

Она была совсем не такой, как эти податливые красотки на берегу. В ней присутствовала хрупкость юности, какая-то изумительная чистота. Счастливец, должно быть, тот, кто прикоснется к этой чистоте! Ни одна, даже самая добросердечная, шлюха из тех, что ожидают «морячков» в порту, не в состоянии дать подобного восхитительного ощущения!

Эдред поймал на себе взгляд Джехана. Тог смотрел на друга едва ли не с состраданием. Казалось, Джехан понимает все, что происходит в душе у Эдреда Удачливого, и осуждает его.

– В чем дело? – резко спросил его Эдред.

– Подари мне ее, – попросил Джехан неожиданно.

– Тебе? – Эдред деланно рассмеялся. – На что тебе рабыня?

– Мне не нужна рабыня, – ответил Джехан.