– Сколько же там у него рабынь? – изумился Конан.

– Этого никто не знает, но вряд ли много, – был хладнокровный ответ. – Потому что нрав у маркиза капризный и переменчивый. Сегодня одна девушка, завтра – другая. Это и в одежде проявляется, кстати, можно проследить… Сегодня на нем красный бархат, завтра – синий шелк, сегодня он одет как бродяга, завтра – как принц какой-нибудь… Говорят, он даже переодевается женщиной, когда ему взбредает такая фантазия.

– Убийцы, которые переодеваются женщинами, – самые опасные субъекты, если не считать демонов, – заявил Конан.

– Заметь, киммериец, здесь никто не говорит об убийствах, – возразил хозяин трактира. – Я рассказываю лишь то, о чем слышал собственными ушами. Домоправитель Эдреда вознамерился продать рабыню своего хозяина этому самому маркизу. А что? Эдред в море. Когда он вернется и спросит о девушке, ничего не стоит рассказать байку о том, что она, дескать, умерла. Эдред поверит. Он глуп и легковерен. Если домоправитель покажет ему могилу, Эдред будет носить туда цветы, молоко и мед для жертвенных возлияний, и ему в голову не придет проверить – похоронен в этой могиле хоть кто-то или нет! Старикан домоправитель обманывает своего глупого хозяина, сколько я их обоих помню. Вероятно, в этом и заключается секрет их дружеского взаимопонимания: один врет, а другой про это не знает.

– Стало быть, эту девицу домоправитель сговорил Синрику с острова Илейв? – уточнил Конан.

– Да.

– Сделка состоялась?

– По слухам, Синрик собирается увезти свою новую игрушку на остров. Если только он уже ее не увез.

Гжегош тихо застонал сквозь зубы. Он едва мог владеть собой. Опять Ксану увели у него из-под носа! Ему вдруг показалось, что он вечно будет гнаться за нею, обреченный на это безнадежное преследование до конца дней своих.

Конан, впрочем, не разделял его настроения. Всего лишь еще одна преграда! Киммериец увидел в ней лишний повод не отступать. Судьба, кажется, вздумала бросить вызов Конану-варвару? Как бы ей, судьбе, не пожалеть о своей неосмотрительности! До сих пор Конан всегда одерживал верх…

Колечко выпало из руки киммерийца и улеглось па столе. Хозяин уставился на изумруд жадным взглядом, однако хватать кольцо не спешил. Знал, что Конан успеет его опередить. Нужно было ждать дозволения.

И он знал, что получит это дозволение.

– Стало быть, тебе неизвестно, где именно сейчас находится девушка, – спокойно уточнил Конан.

Гжегош с трудом переводил дыхание. Ему казалось, что он находится в темной, тесной яме, в преисподней, где дымно и чадно. Сюда нет доступа солнечному свету, и человеческая радость никогда не переступит этого порога.

А Конам продолжал свои разговоры с гнусным типом – как ни в чем не бывало:

– Но если ты не знаешь, где она находится, – что толку в твоих откровениях…

Он накрыл колечко ладонью. Хозяин забеспокоился:

– Эй, погоди! Я же рассказал тебе про девчонку все, что знал! Тебе теперь известно, кому она принадлежит и где ее, в случае чего, следует искать.

– На острове Илейв? – прищурился Конан.

– Или в доме Эдреда, если Синрик еще не забрал ее, – уточнил хозяин. – Вы легко отыщете этот дом…

Он начал перечислять приметы, по которым даже совершенно чужой в Мессантии человек, как полагал хозяин, без всякого труда найдет дом Эдреда: пивная с кривыми ставнями – от нее налево – далее зеленная лавка с одноглазой хозяйкой – от нее направо, по переулку вверх, мимо дома с цветником, там еще хозяйка горбатая… и так далее, так что в конце концов Гжегошу стало казаться, будто в Мессантии живут сплошь кривые, одноглазые и горбатые, не говоря уж о хромых и одноруких.