Время пришло довольно быстро. Не успел капитан навсегда закрыть глаза, как ссоры на борту уже разгорелись. Тело Сенреда доверили морю, которое столько лет носило его на своей груди. И старший помощник тотчас объявил капитаном себя самого.

У него имелись на то основания: происхождение, положение при прежнем капитане, молодость.

Боцман, однако, представлял собственные резоны: опыт, доверие моряков.

А Эдред молчал…

Утром следующего дня старшего помощника нашли в его собственной постели с перерезанным горлом. На полу валялся нож, в котором без труда опознали вещь, принадлежавшую боцману. И убийцу, связав и даже не выслушав, бросили в море.

Люди были слишком напуганы и возбуждены, чтобы разбираться в том, что же произошло на самом деле. К тому же, к правильным выводам их очень умело подтолкнул человек, который прежде никогда не был замечен ни в интригах, ни в честолюбивых помыслах. Спокойный, сдержанный Эдред.

Это он здраво рассудил об убийстве. И он же предложил казнить преступника, не медля, пока его сторонники не заставили прочих силой признать над собой господство замаранного кровью человека.

– Он быстро заставит нас склониться под его ярмо, – сказал Эдред. – Не позволим им навязать нам свою волю!

Все произошло очень быстро. И капитаном единодушно выбрали Эдреда. Он был и молод, и опытен, и немногословен, и успел приобрести немало друзей среди моряков. Но прежде всего в пользу этой кандидатуры говорило то, что он слыл удачливым – в морском ремесле подобная репутация стоит даже большого опыта.

Эдред Удачливый водил свою галеру еще три или четыре зимы, всегда с неизменным успехом; но затем случилось нечто, убедившее людей в том, что иногда удачливости капитана бывает недостаточно для всех.

Шторм, разразившийся у зингарских берегов, не был для Эдреда такой уж неожиданностью: он ожидал бури еще два дня назад, хотя ничто, казалось, не предвещало несчастья.

Тем не менее капитан приказал направить галеру ближе к берегу. Он рассчитывал прибыть в Мессантию с грузом еще до того, как поднимется сильный ветер.

Но вышло иначе. По совершенно непонятной причине корабль сбился с курса. Эдред в те дни часто думал о женщине с вертикальными зрачками в золотых глазах – о женщине, которую никогда не видел, по в реальности которой не сомневался.

Гандер связался с нею в Стигии и предал в ее руки свою судьбу и судьбу своей команды. И все они стали ее жертвами – все, кроме Эдреда, который не ступал на стигийскую землю. Но временами Эдред ощущал ее близость, ее присутствие. Она наверняка подозревает о том, что не всю свою добычу забрала, что остался еще один человек, ускользнувший из ее власти.

Она не знает этого человека. Возможно, она ищет по запаху или по тому неуловимому «излучению», которое испускает каждая человеческая личность и которую жрецы называют «аурой».

Эдред не хотел рисковать. Он не знал, кто эта таинственная, призрачная женщина, – богиня, посланница неблагосклонного божества, демоница или просто некая таинственная сущность, пришедшая из глубин иного мира. Эдреду и не нужно было это знать. Он шкурой чувствовал, что она представляет для него огромную опасность.

Наверное, это она замутила его разум, и он повел корабль не прямо к Мессантии, а севернее, и миновал порт, не заметив его ночью в тумане.

Как бы там ни было, а небо почернело и море вздулось валами, когда с борта галеры стали видны Пустоши пиктов. Направлять корабль к берегу было поздно – впереди белая пена вскипала возле рифов. Опасность грозила отовсюду, и Эдред приказал просто повернуть галеру носом к ветру и попытаться переждать бурю, отдавшись стихии.

Моряки, привязав себя к мачтам, как могли, уберегали корабль от несчастья. В трюмах непрерывно выкачивали воду, но это не помогало.