Баск влез в шлюпку, держа обмотанного плащом nino дулом вперед на правом плече, прикрытом старой полосатой рубашкой. Вид у него был довольный.

– Иди по протоке, она тебя сама выведет, – сказал Ара. – Мы там встретимся с Вилли.

– Это одна из тех шхун?

– Факт, – сказал Ара. – Но я уверен, они ее бросили. Скоро будет дождь, Том.

– Ты что-нибудь видел?

– Ничего.

– Я тоже.

– Это хороший островок. Я нашел старую тропинку к воде. Но там давно уже не ходили.

– На той стороне, где Вилли, тоже должна быть вода.

– А вот и Вилли, – сказал Ара.

Вилли сидел на песке, поджав ноги, со своим nino на коленях. Томас Хадсон подогнал к нему шлюпку. Вилли поглядел на них. Черные волосы свисали ему на мокрый от пота лоб, здоровый глаз был голубой и сердитый.

– Где вы, говнюки, пропадали? – спросил он.

– Давно они были здесь, Вилли?

– Вчера, судя по их дерьму. Или мне следовало сказать – по их экскрементам?

– Сколько их было?

– Восемь, которые могли экскрементировать. И у троих из них был понос.

– Еще что?

– У них был проводник или лоцман – или какая там у него кличка.

В проводники они взяли местного рыбака. Рыбак жил в хижине, крытой пальмовыми листьями, и солил и сушил на решетке нарезанное полосками мясо барракуды, а потом продавал его китайцам, а те скупали его для китайских лавочников, которые продают сушеную барракуду под видом трески. Рыбак насолил и насушил огромное количество рыбы, судя по виду решетки.

– Фрицы кушай треска много-много, – сказал Вилли.

– Это на каком языке?

– На моем личном, – сказал Вилли. – Тут у всех свой язык. У басков, например, или еще у кого. Есть возражения?

– Рассказывай дальше.

– Бай-бай тут все возле дыма, – сказал Вилли. – Кушай свинкино мясо. То самое, что взяли, где устроили бойню. У главный фриц нет консервы или бережет.

– Не валяй дурака и говори по-людски.

– Масса Хадсон все равно теряй день, потому ливневые осадки, сопровождаемые шквальными ветрами. Лучше слушай Вилли, знаменитый следопыт пампасов. Вилли говори свой язык.

– Прекрати.

– Слушай, Том, кто дважды находил фрицев?

– А что случилось со шхуной?

– Шхуна больше нету. Много гнилой доска. Из корма одна доска вон упал.

– Шли в темноте, наверно, наткнулись на что-нибудь.

– Должно быть, так. Ну ладно, больше не буду. Они ушли на запад, к солнцу. Восемь человек и проводник. А может, и девять, если капитан не мог экскрементировать по причине своей высокой ответственности, что случается и с нашим капитаном, когда у него неполадки, а тут еще дождь собрался. Шхуна, что они бросили, провоняла насквозь и вся загажена свиньями, и курами, и тем фрицем, которого мы похоронили. У них еще один раненый, но, кажется, не тяжело, судя по бинтам.

– Гной?

– Да. Но чистый гной. Хочешь все это сам посмотреть или поверишь мне на слово?

– Я верю каждому твоему слову, но посмотреть все-таки хочу.

Он все увидел: следы, костер, возле которого они спали и на котором стряпали, брошенные бинты, заросль, которую они использовали как отхожее место, канавку, которую шхуна прорезала в песке, когда они загнали ее на берег. Теперь уже шел сильный дождь и налетали первые порывы шквала.

– Наденьте плащи и спрячьте nines под ними, – сказал Ара. – Мне же вечером придется их укладывать.

– Я тебе помогу, – сказал Вилли. – Мы дышим фрицам в затылок, Том.

– Но впереди у них обширная территория, и с ними человек, знающий местность.