– Хреновое наше дело, Вилли.

– Оно с самого начала было хреновым.

– Где Питерс?

– Мы его зашили в брезент и обложили льдом. За товарный вид не ручаюсь, но денька два продержится.

– Вот что, Вилли. Я тут говорил с Антонио, что хорошо бы зайти куда-нибудь, откуда удобно взять на прицел эту дырявую посудину. Чтобы ее и осветить и обстрелять, когда понадобится. Но он говорит, если мы это сделаем, то переполошим весь океан. А так не годится.

– Точно, – сказал Вилли. – Он прав. Это уже твоя третья ошибка сегодня. Но одну я тебе, так и быть, не засчитаю.

– Как ты думаешь, попробуют они выйти и напасть на нас?

– Черта с два, – сказал Вилли.

– Но они могут сделать попытку.

– Психованные они, что ли! Если полезут, так только разве с отчаяния.

Они оба сидели на мостике, прислонясь к натянутому на поручни брезенту. У Вилли опять зачесалось правое плечо, и он тер его о брезент.

– От них всего можно ждать, – сказал он. – Ту бойню тоже могли устроить только психованные.

– Это смотря с чьей точки зрения. Не забудь, они тогда только что потеряли свое судно и были как бешеные.

– А сегодня они потеряли другое судно да еще одного из своих людей в придачу. Может, они его любили, сукиного сына.

– Наверное даже. Иначе не стали бы его выхаживать.

– Он был неплохой парень, этот фриц, – сказал Вилли. – Не поддался ни на какие разговоры о сдаче, и даже граната его не испугала. Питерса он, верно, принял за командира, потому что тот шпрехал по-ихнему; да и тон у него был командирский.

– Должно быть.

– Гранаты-то рвались внизу. Они могли их даже не услышать. Сколько очередей ты дал, Том?

– Не больше пяти.

– А тот только и успел что одну.

– Скажи, Антонио, здесь очень все было слышно?

– Да нет, не очень, – сказал Антонио. – Ветер не в нашу сторону, и потом, мы отделены рифом. Так что доходило все очень глухо. Но я все-таки слышал.

– Пусть даже они ничего не слыхали, – сказал Томас Хадсон. – Но ведь наверняка они видели, как наша шлюпка сновала взад и вперед, а тут еще шхуна чуть не на боку лежит. Они, скорей всего, решат, что она заминирована. И даже близко к ней не решатся подойти.

– Пожалуй, ты прав, – сказал Вилли.

– Но как по-твоему, выйдут они вообще или нет?

– Я об этом столько же знаю, сколько ты и господь бог. Ты бы должен знать – ведь ты у нас специалист по влезанию в немецкие мозги.

– Да, – сказал Томас Хадсон. – Иногда я это умею. Но сегодня не получается.

– Ничего, получится, – сказал Вилли. – Просто на тебя временное затмение нашло.

– А может, нам правда устроить там ловушку?

– Пока что мы сами в ловушке сидим, – сказал Вилли.

– Отправляйся-ка ты туда, пока светло, и заминируй, что можно.

– Вот это разговор, – сказал Вилли. – Узнаю старого Тома. Я заминирую оба люка, и мертвого фрица заминирую, и поручни на подветренной стороне. Вот видишь, что значит взяться за ум.

– Взрывчатки не жалей. Ее у нас много.

– Я ее так оснащу, что сам Иисус Христос до нее дотронуться не сможет.

– Шлюпка возвращается, – сказал Антонио.

– Возьму с собой Ару и все, что требуется, и сразу к шхуне, – сказал Вилли.

– Смотри только не подорвись сам.

– А ты не думай, о чем не надо, – сказал Вилли. – Ступай, Том, отдохни пока. Тебе ведь всю ночь не спать.

– И тебе тоже.

– Ну, это дудки. Если я тебе понадоблюсь, меня разбудят.