Про Королевых тоже все понятно. Уж Марианна всегда все узнает первой. И, как всегда, держится королевой. Тарасова хмыкнула, вспомнив, что ее девичья фамилия подходила ей куда меньше. Когда Марианна Червякова вышла замуж за только что приехавшего в Надеждинск выпускника юридического института, тощего очкарика и зазнайку Олежку Королева, все просто встало на свои места. Олежка с тех пор потолстел и стал невероятно важным – он теперь большой человек во всех отношениях. Сашка у них – красавица невероятная, только какая-то… Тарасова покрутила головой, подбирая точное определение. Нечеткая, будто портрет размытыми красками нарисован. И касается это не внешности, а характера. Но если Александра пошла в мать с отцом, то она еще себя покажет, непременно покажет, тогда только держись. А Петька – славный парень, жаль только, что зацепился за театр. Не место ему тут. Прилип к Татьяне, как муха к варенью. Ну да ничего, учится, растет… глядишь, и перебесится. Интересно, кстати, а Татьяна придет? Или ее наши дела уже не касаются? Должна прийти, заявления-то она не подавала…

Тарасова вскочила и пошла навстречу двум старикам, которые показались в дверях. Невысокая полноватая женщина с собранными в узел седыми волосами бережно поддерживала своего спутника под локоть, потому что он ступал нетвердо и тяжело опирался на трость. Но делала она это так, восхитилась Тарасова, будто сама опиралась на его руку.

– Антонина Ивановна, Василий Ильич, вы, как всегда, в первых рядах!

– А как же? Старая гвардия никогда не подводит! – отрапортовал Василий Ильич. – Светочка, детка, ты, как всегда, ослепительна!

– Василий! – с напускной строгостью проговорила Антонина Ивановна. – Только из дома – и сразу девчонкам глазки строить?! Я этого не потерплю!

Довольный собой, Василий Ильич чмокнул Светлану в щеку и бодро направился к первому ряду, постукивая палочкой.

– Тонечка Ивановна, как он? – шепотом спросила Тарасова.

– Да ничего, держится, – тоже шепотом ответила Антонина Ивановна. – Летом в жару тяжело было, а сейчас терпимо. А как стали про начало сезона говорить, и вовсе раздухарился. Орел! – она с улыбкой оглянулась на мужа, который теперь отпускал комплименты Юле.

– А вы про наши новости знаете? – заторопилась Тарасова. – Про Витю?

– Нет, а что? – безмятежно поинтересовалась Антонина Ивановна.

Тарасова, чертыхнувшись про себя, быстро зашептала ей на ухо.

– …и скажите дяде Васе, что мы уже все придумали, ничего страшного, пусть не волнуется, – торопливо закончила она.

Антонина Ивановна, с лица которой сползла улыбка, поспешила к мужу. Василий Ильич, проработавший в театре всю свою жизнь, слишком близко к сердцу принимал все, что происходило с коллективом. А сердце уже могло не выдержать.

– А что вы придумали? Очередной заговор? Опять интриги? – протянула, подходя к Тарасовой, пожилая актриса, крашеная худощавая брюнетка, как всегда, одетая в черное.

Галина Константиновна Долинина была ровесницей Антонины Ивановны, но амплуа у них были совершенно разными: Антонина играла деревенских старух и городских бабусек, а Долинина – дам, аристократок. Именно поэтому, кстати, она уже давно не признавала никаких других цветов в одежде, кроме благородного, элегантного и беспроигрышного черного, и волосы красила в оттенок воронова крыла.