И с этими словами исчез, дематериализовавшись прочь от неё.

Через некоторое время она снова обратила взор на раскинувшийся перед ней пейзаж, и подумала о том, где сейчас Мануэль. Он мог находиться в любом из высотных зданий, или переезжать мост, или же быть… где-то там.

Да, там.

Подняв руку, она провела невидимый круг возле высокого, узкого здания из стекла и стали, в котором, как она была уверена, он жил.

Грудь пронзила боль, и она перестала дышать. Постояв ещё мгновенье, Пэйн направилась на северо-восток, в сторону особняка Братства. Двигалась она без особого энтузиазма, вперёд её толкала лишь необходимость оповестить близнеца, что она жива и невредима.

Приняв форму на каменных ступенях огромного особняка и подойдя к двойным дверям, Пэйн испытала какой-то странный необъяснимый страх. Она была счастлива вернуться домой, но отсутствие рядом её мужчины убивало любую радость от предстоящего воссоединения с семьёй.

После того как она позвонила в звонок, дверь в вестибюль немедленно разблокировали, и она шагнула из ночи в помещение…

Через секунду улыбающийся дворецкий быстрым движением распахнул перед ней внутреннюю дверь.

— Мадам! — закричал он.

Оказавшись в фойе, пленившем её с того момента, когда она впервые увидела его несколько дней назад, Пэйн заметила своего шокированного близнеца, выскочившего из арки бильярдной комнаты.

Но это длилось буквально мгновение.

Какая-то огромная сила оттолкнула Вишеса в сторону так, что он практически отлетел, стакан выпал из его руки, а брызги того, что было в нём, разлетелись в воздухе.

Мануэль ворвался в холл, его тело неслось вперёд, на лице смешалось неверие, ужас и облегчение одновременно.

Хотя не было никакого смысла в том, что он бежал к ней, непонятно, как он вообще оказался здесь, в…

Пэйн очутилась в его объятьях прежде, чем смогла закончить мысль, и — о, Святое Забвение — он пах всё также — тёмными специями. Этот особенный, присущий только ему одному аромат наводнил все её чувства. Его плечи были такими же широкими, как она помнила. Талия такой же узкой. А объятия по-прежнему прекрасными.

Его сильное тело дрожало, пока он крепко держал её какое-то мгновенье, а затем отступил, будто боялся, что может навредить ей.

Его взгляд был безумным.

— Ты в порядке? Что я могу сделать для тебя? Тебе нужен доктор? Ты ранена… я задаю слишком много вопросов, прости. Господи… что произошло? Где ты была? Вот дерьмо, я должен остановиться…

Возможно, не эти слова хотела бы услышать любая другая женщина в момент столь романтического воссоединения, но для Пэйн они были важнее целого мира.

— Почему ты здесь? — прошептала она, обхватив его лицо руками.

— Потому что я люблю тебя.

Это ровным счётом ничего не объяснило… но его слова сказали всё, что ей нужно было знать.

Внезапно, она отдёрнула руки.

— Но что насчёт того, что я сотворила с твоим телом…

— Мне всё равно. Мы справимся с этим, выясним, в чём дело, но главное, что я был неправ насчёт нас. Я вёл себя, как слабак, как трус, я был неправ, и чертовски сожалею об этом. Дерьмо. — Он покачал головой. — Я должен перестать ругаться. О, Боже, твоя мантия…

Она посмотрела вниз и увидела чёрную кровь убитых ею лессеров, а также красное пятно собственной крови.

— Я цела и невредима, — сказала она чётко и ясно. — И я люблю тебя…

Он прервал её, благоговейно поцеловав в губы.

— Скажи это ещё раз. Пожалуйста.

— Я люблю тебя.

Когда он застонал и снова обнял её, Пэйн всем сердцем почувствовала огромное тепло и благодарность и позволила этим эмоциям крепко связать её с Мануэлем.