Всадник и его спутник непреклонно продвигались вперед. Собака туго натягивала поводок. Все трое не спускали с нас глаз. Вплотную приблизившись к той линии, за которой обрывалась трава и на смену ей приходила техасская пустошь, они замерли.

Лошадь оказалась жалкой тварью с исковерканными болезнью суставами.

Седок – довольно крупный мужчина с бородой и спокойными темными глазами, смуглый и черноволосый. Его исполненная сдержанной решимости посадка выдавала опытного всадника. Человек рядом с ним – кажется, тот самый мужчина из деревянной лачуги – был коренаст, кряжист, и буквально в каждом его жесте легко угадывалось беспокойство.

– Кто вы такие? Вы говорите по‑английски? – обратился к ним я.

Они продолжали молча глазеть на меня.

– Вы из Нью‑Хьюстона? – храбро спросил их Тони.

В ответ они не произнесли ни слова. Вместо этого всадник поднял вверх свой меч. Приветствуя или угрожая? Потом развернул свою клячу и, как мне показалось, понурившись, пустился в обратный путь.

– Я же говорила, что они нас не обидят, – сказала, с облегчением взглянув на меня, нянечка.

Тони их было окликнул, но они не обернулись, и мы проводили их глазами, пока они не скрылись за невысоким холмом.

Ты сочтешь, моя дорогая, что вместо кульминации сей захватывающий рассказ кончается своего рода пугающим спадом. Ну что ж, радуйся этому. Этих людей мы больше так и не увидели. Мы провели в этом временном сдвиге что‑то около тридцати пяти часов, но больше никого поблизости не заметили.

Меня тревожило, что всадник, чего доброго, отправился за подкреплением.

Где‑то поблизости и в самом деле вполне мог находиться замок, как сразу же предположил Тони. Я вызвал троих слуг и перепрограммировал их на постоянное наблюдение, благо защитные программы были у меня под рукой. Время от времени им помогали и мы с Ридом, особенно ночью, когда мы к тому же включили в доме и вокруг него все освещение. Должен добавить, что телефонная связь с внешним миром конечно же не функционировала, а ядерный реактор, естественно, продолжал снабжать нас необходимой энергией.

Ночью мы слышали, как среди холмов лают и воют собаки – или там были и шакалы? И это было все.

Наутро нас вытряхнуло обратно в Настоящее – так же легко и спокойно, как мы из него и выпали. Мы по‑прежнему здесь, вот только ближайшие окрестности, вернувшиеся назад, не вполне совпадают с теми, что нас сопровождали! Поутру, чуть подремав, я объехал их на багги – посмотреть на нанесенный урон. Нянечка воспользовалась этим, чтобы отправить детишек в увлекательную экспедицию.

Ты помнишь то, что мы называли зеленой обителью – скопление яблонь прямо за гаражом? Они исчезли. На их месте раскинулась невозделанная зеленая лужайка, которая вскоре поблекнет под нашим техасским солнцем. А там, где была подъездная дорожка, вытянулись гуськом кряжистые дубы и стройные березы. Роботы сейчас пытаются расчистить среди них путь к шоссе. К счастью, съезд с шоссе все еще на месте – он, должно быть, все это время оставался в 2020 году.

Я собираюсь спилить один из этих дубов и отправить его древесину вместе с образцами почвы на факультет исторической экологии в университет. Хотя

Ситгерсу не приходилось еще сталкиваться с подобной проблемой, он, наверное, сможет извлечь из анализа какие‑то данные об исходном местоположении деревьев. Где мы побывали? В Англии? В Европе? На Балканах? Парень на лошади явно был европеоидом. В какую эпоху мы попали, в какой век? Я исхожу из того, что это была Земля. А вдруг – некая альтернативная Земля? Уж не очутился ли я вместе с ребятишками в своем 2020 году на какой‑то возможной Земле, которая не знала промышленной революции? Уж не слепец ли я чистой воды, которому только и остается, что задавать подобные вопросы?

Когда обрушится следующий временной сдвиг?

Ты должна вернуться, милая моя Мина, если сможешь сюда добраться, – Бог с ней, с войной.