|
Оба командира остались весьма довольны результатами боя, хотя из-за снегопада трудно было определить, сколько было убито своих солдат и офицеров и сколько чужих. Снег присыпал около сотни танков. Но чьи они? Поди разберись! И тот и другой генерал пришли к выводу, что противник в тяжелом бою потерял более тысячи солдат и более восьмидесяти танков, а сам он — наполовину меньше. Это будет весомо выглядеть в рапорте и приведет к новому ордену, если не чину.
Ободренный такими рапортами, генерал Ходжес, командующий 1-й армией США, заявил на ленче, который он дал своим офицерам, что первая фаза неприятельского наступления закончилась. Враг, правда, достиг цели в нескольких милях от Мааса, но положение стабилизируется, и скоро можно будет перейти в контрнаступление. В том же духе доносил он генералу Брэдли, а тот — Эйзенхауэру. Во время ленча вошел с расстроенным видом адъютант Ходжеса, шепнул что-то на ухо. Лицо у командующего сморщилось. По рядам сидящих офицеров словно пробежала электрическая искра: три дивизии 3-й армии Паттона деблокировали Бастонь! И без того Паттон по-свински загребал себе все победы. Газета «Старз энд страйпс» только о нем и писала. Репортеры, эти «окопные туристы», только у него и паслись. Он спаивал их трофейным шампанским, коньяком, рейнским и мозельским. Все корреспонденты информационных агентств Эй-пи («Ассошиэйтед пресс») и Ю-пи («Юнайтед пресс») получали от него дорогие подарки — из тех же трофеев. — А что он сделал, этот Паттон? — шумел один генерал. — Протоптал дорожку к Бастони, вот и все!.. На обеде было решено завести армейскую газету, тоже с названием — «Звезды и полосы». Пусть не вся слава достанется Паттону. Пусть и 1-й армии что-нибудь останется!.. Обед был испорчен. Счет за него следовало бы послать Паттону. Генерал Гэйвин не мог поверить в успех Паттона: — Снег почти до пояса. Мои десантники только барахтаются в нем. Две трети — в засыпанных снегом окопах, треть — отогревается в уцелевших домах бельгийцев. А ведь это не русские медведи!.. Гэйвин молчал о том, что, по его мнению, все генералы, кроме него самого, отсиживались у печи в домах, не нюхая пороху. Ему самому приходилось выгонять своих полковых командиров на мороз. «Король» учил Эрика Худа-второго затачивать лезвие «жиллетт», крутя его внутри стакана. Примерно в 16.30 союзная авиация совершила массированный налет на Сен-Вит. Триста «ланкастеров» и «галифаксов» королевских военно-воздушных сил перемалывали развалины. Над городом висело облако красной пыли от разбитого кирпича. Из тысячи жителей около двухсот человек были погребены в каменных подвалах. У немцев самые большие потери были среди шестнадцатилетних мальчишек из 12-й танковой дивизии СС «Гитлерюгенд». И снова бомбы не падали на Мейероде. Днем Эрик выпустил пятнадцать мин по скоплению машин у Сен-Вита, пока крауты не отогнали его в лес огнем полковых минометов. Виктор сходил к «почтовому ящику» в Буллингенском лесу, где ждала его пренеприятнейшая записка от Алоиза (ему успели дать кличку Чарли): «Посылаю вам кусок нашей знаменитой арденнской ветчины. Модель и Дитрих выехали из Мейероде в восточном направлении, а Дегрелль — в западном. Часть 6-й танковой армии СС получила приказ срочно прибыть в район Бастони для поддержки 5-й танковой армии…» Виктор проклинал все на свете. А что, если Модель не вернется?! — Вот и прекрасно! — ликовал Эрик. — Значит, ты никуда не уедешь! Будем вместе патрулировать! Черт с ними, этими нацистскими бананами! Все равно им всем скоро крышка. Брось, Вик, на тебе лица нет! А Виктор уже планировал захват какой-нибудь легковушки на лесной дороге, стремительный мотобросок к ближайшим американским позициям на северо-запад. |
