Волга, Дон, Донец. Что за чертовщина? Уж не в Россию ли их десантируют?! Да нет, туда самолеты не долетят, а если долетят, так не вернутся на базы. Объявили, что названия будут раскодированы перед посадкой на корабли в особых списках, вот тогда и узнаете, где будет высадка.

Вдруг поднялся дикий хохот: начали раздавать какие-то резинки, похожие на презервативы. Догадкам и остротам не было конца. Оказалось, что эти колпачки необходимо было надеть на дула винтовок и автоматов, чтобы не замочить их морской водой. Этот смешной эпизод поднял у всех настроение, а надо признать, что до первого взрыва смеха настроение у всех было как у смертников. Моральное состояние не только рядового и сержантского состава, но и офицеров еще никогда не было таким низким. Былой энтузиазм незаметно испарился. Страх сковывал всех. Предсказывали девяностопроцентные потери. Многие отчаянно молились богу. «Нас посылают на верную смерть», — шептали друг другу солдаты.

Эрик Худ испытывал на себе всю заразительность массового психоза — и он тоже стал страшиться высадки. Шепот перерастал в ропот. Ропот чуть ли не вырос в бунт даже среди ветеранов трех нелегких высадок: в Северной Африке, Сицилии и Италии. Солдаты умоляли, просили, требовали отправить их домой, в Америку. Так было даже в 1-й пехотной дивизии, известной под названием «Большая красная первая». Ее называли еще в прессе «самой закаленной, самой стойкой, самой гордой дивизией в американской армии».

Потом Эрик прослышал, что вероятность успеха операции «Оверлорд» («Верховный владыка» — название придумал Черчилль) составляет не более пятидесяти процентов: «фифти-фифти».

— У нашей мощной военной машины, — заключил Эрик Худ, — опасно барахлил аккумулятор! Или так можно выразиться: человеческий фактор был не на высоте. Подобно многим, я думал: а вдруг нами хотят пожертвовать, чтобы доказать Сталину, что высадка невозможна! Нам приказали отправить все личные вещи за казенный счет домой, запретили посылать радиограммы родным, говорить с ними по телефону. Разнесся зловещий слух, позднее подтвердившийся, что все наши письма перехватываются, а лагери наши охраняются как концентрационные. Все это только нагоняло страх на наших людей. Реальные опасности, ожидавшие нас в Нормандии, померкли по сравнению с теми, которые нам мерещились. Про себя скажу, что в Нормандии я как бы вторично родился, так велика была моя радость, что почти все наши страхи оказались ложными, а действительные трудности вполне преодолимыми. Тогдашний командующий 1-й армией генерал Омар Брэдли оказался на высоте стоящих перед ним задач. Пожалуй, он справился с ними лучше, чем справился бы Паттон, который надеялся возглавить 1-ю армию. Брэдли больше годился для операции «Оверлорд». Стихией Паттона были танковые рейды. В сущности, он оставался лихим кавалеристом, а кавалерия, даже бронированная, не могла высадиться на Омаха-бич. Времена Вильгельма Завоевателя давно прошли.

Дивизион Эрика высадился на участке побережья по кодовому названию Омаха-бич и напоролся на жесткую оборону дивизии вермахта, проводившей на этих участках учения. Немцы едва не сбросили его в Ла-Манш. Британцам повезло: они высадились на участках «Золото», «Юнона» и «Меч», которые обороняли части власовской РОА. Все они были так распропагандированы агитаторами подпольной антифашистской организации, что дружно ударились в бегство, открыв ворота второму фронту. (И Кремлеву пришлось поработать с подпольщиками, чтобы обеспечить союзникам столь теплый прием.) Войскам генерала сэра Майлза Демпси, командовавшего 2-й британской армией, таким образом, пришлось иметь дело лишь с немецкими офицерами и унтерами дезертировавшего войска. Так оправдалась подпольная расшифровка акронима РОА — «русский обманет Адольфа»! (Акции Власова катастрофически упали…)

Точно так же повезло и 2-му батальону американских рейнджеров под командованием подполковника Джеймса Раддера, который атаковал доты Атлантического вала на известковых скалах над участками Юта и Омаха.