А может, все гораздо проще? Семьдесят лет советской власти не прошли даром, и, как нас уверяли преподаватели марксизма-ленинизма, впрямь был воспитан новый невиданный дотоле Строитель Коммунизма. И как только он этот самый коммунизм строить перестал, так и проявились его превосходные качества. И исчезли в нашей стране преступность, проституция, воровство, бездорожье и разгильдяйство, а уж заодно и ревность, наркомания и даже до боли близкое любому россиянину пьянство со всеми вытекающими из него безобразиями.

Размышляя подобным образом, я в процессе доведения жилплощади до стерильного состояния добралась до своего маленького, но очень симпатичного бара, и взгляд мой остановился на непочатой бутылке настоящего «Наири». Недавно мне его привез Гарик Папазян из ближнего зарубежья…

— Что же это происходит? — остановил меня внутренний голос, на сей раз в образе взрослой, умной и волевой Татьяны Ивановой. — Сначала сомнительные мысли на лошадиную тему, теперь вот коньяк! Черт знает что!

— И на самом деле, что это я? — ответила внутреннему голосу маленькая, ленивая, пойманная на месте преступления Танечка и, потупившись, добавила: — Я больше не буду…

Закрыв бар на ключ, я прошлась по комнатам и, убедившись, что самый привередливый санинспектор остался бы мною доволен, достала волшебные косточки и приготовилась к священнодействию. Как это ни странно, я впервые за несколько дней вспомнила о них.

5+18+27 — «Вам кажется, что жизнь монотонна, лишена остроты, разнообразия и приключений. Зато она обещает вам спокойствие в будущем, когда страсти улягутся и ценности переосмыслятся».

Я давно перестала удивляться проницательности косточек, поэтому первая часть пророчества нисколько не удивила меня. Действительно, в течение нескольких дней я ни от кого не пряталась, ни с кем не сражалась, не попадала в отчаянные положения. И нормальная человеческая жизнь представлялась мне пресной и монотонной. Не случайно я выбрала себе такую эксцентричную в глазах большинства или даже неприличную для женщины профессию. И не только не хочу другой жизни, но и не представляю себя в другой роли.

Но вот вторая часть пророчества не так буквальна и однозначна. Тут придется покумекать, пошевелить извилинами.

«Зато она обещает вам спокойствие в будущем, когда страсти улягутся и ценности переосмыслятся». Немного поразмыслив, я истолковала эти слова так: впереди меня ждут «страсти» — события из разряда немонотонных, переоценка неких ценностей, а может быть, переосмысление каких-то устоявшихся представлений о жизни, о самой себе… Поживем — увидим. Одно было ясно — спокойствия мне не видать. А то, что судьба в преддверии «страстей» подарила мне несколько дней отдыха — это замечательно. И прожить их нужно так, чтобы не было мучительно стыдно!

Такая перспектива меня вполне устраивала. Пластинка к этому времени закончилась. Я поставила ее на место, поправила прическу и произнесла зловещим шепотом: «Приветствую тебя, страсть…»

Пронзительный и будто охрипший после долгого молчания телефонный звонок вернул меня в мир реальности.

— Привет, Танюха, — негромко произнесли на том конце провода. И время остановилось. Но только на миг. Затем стремительно помчалось вспять и отбросило меня в далекую юность, почти детство, к событиям десятилетней давности.

— Привет, Танюха, — произносил этот же голос в те далекие дни, и ноги становились ватными, и комок, на секунду застрявший в горле, срывался и катился куда-то вниз, а сердце замирало.