Не мешкая, Я. Ткачук отправился в путь. Добрался до села. У крайней хаты, точно в городе, висит дорожный знак «остановка запрещена». Несмотря на запрет, перед хатой множество легковых автомобилей с номерами разных областей. Спросил у встретившейся женщины, не здесь ли проживает Иван Павлович. Оказалось, точно, здесь.

Заодно получил первую информацию. Узнал, что приехал поздно: у деда большая очередь. Да и принимает сегодня не дед, а его сын. Дед куда-то уехал.

Во дворе десятка два людей ежатся на ветру (март месяц). Должно быть, это и есть пациенты. Не так уж много. Спросил, за кем занимать очередь. Кивнули на невзрачный, похожий на сарай дом — дескать, там запись. Открыл дверь в сени и ахнул. Мать честная, битком набито. В сенях и прилегающей комнатушке — человек сто пятьдесят. Стоят, друг к другу прижавшись. Вот тебе и немного!

Хотел войти — не тут-то было. Прокричал в глубину свою фамилию. Обратно прокричали: «Триста вторым будешь!»

Триста вторым! Ничего себе! Хотел уже было, как говорится, поворачивать оглобли, ехать назад в город, но его успокоили: лекарь быстро принимает, уже человек сто двадцать принял, так что часа через четыре подойдет и его, Ткачука, очередь.

Пока суд да дело, принялся Я. Ткачук искать человека пообщительнее, у кого можно было бы порасспросить, что за лекарь, что за лечение. На улице люди интеллигентные, предпочитающие холод антисанитарии помещения, в котором ведется прием. Супружеская пара. Женщина с красивым, несколько полноватым лицом. Лицо мужа показалось бледным («Наверное, ему и требуется лекарство», — подумал Я. Ткачук). Разговорились. Выяснилось, что лекарь пользует вовсе не травами, а обыкновенной водой, которую каждый посетитель тут же и набирает из крана в две трехлитровые банки.

— Как так — из крана? Да что же это за лечение!

Разговор мигом обрывается. Трудно понять, то ли супруги верят «отцу и сыну», то ли не видят особого смысла в обсуждении (уж коли приехали за сто верст киселя хлебать, чего уж тут!).

Другие толпящиеся во дворе не более разговорчивы. Остается найти трехлитровые банки. К счастью, они оказываются в багажнике автомашины, на которой приехал Я. Ткачук.

Теперь надо протолкнуться к крану. Выясняется, однако, что кран временно иссяк, надо подождать, пока вода вновь польется. Впрочем, объяснили Ткачуку, безразлично, откуда брать воду. Некоторые привозят с собой, набирают из водопровода в квартире. Пациентка, приехавшая из Черкасс, рассказала, что наполнила банки в Киеве в общественном туалете на вокзале. Поосторожничала: в предыдущий приезд из-за отсутствия воды ей пришлось тут заночевать. Можно бы набрать из колодца во дворе, но дедова невестка гоняет. Злая, стерва. Лучше всего, посоветовали бывалые, добыть воду в доме напротив, через улицу. Там, правда, берут по рублю за банку, но это самый нехлопотный путь.

…Наконец приблизилась очередь. Ткачук протиснулся в комнатушку. Огляделся. Комнатушка как комнатушка. По стенам лавки. Возле дальней стены за столиком сидит мужик лет пятидесяти пяти, крепкого телосложения. Ведет прием. Точно моей музыкантше, ему не требуется ни видеть страждущего, ни знать о его болезни. Лекарь спрашивает только имя больного и в который раз обращается. Ломая ногти, пациенты сковыривают с банок тугие пластмассовые крышки, лекарь простирает над ними руки, что-то шепчет, шевеля губами, крестит. Затем громким голосом объясняет, как принимать:

— Из первой банки первый раз выпить двести граммов перед ужином, а дальше по сто граммов перед завтраком, обедом и ужином — по три раза в день.