– Боже правый! – воскликнул я. – И ты… ты разговариваешь с нукером на этом отвратительном жаргоне? Одного этого достаточно, чтобы пустить слезу. Ты ведешь себя не лучше бомбейского разносчика.

– Я мадрасец, – спокойно ответил он. – Все здесь говорят с боями по-английски. Недурно? А теперь пойдем-ка в "Джимкану", а сюда вернемся пообедать. Даниель, шляпу и трость хозяин иметь!

Должно быть, всего несколько сот человек стоят за кулисами бирманской войны. Это одно из наших малоизвестных и непопулярных небольших дел. Казалось, клуб был переполнен людьми, которые спешили "туда" или "обратно", и разговоры звучали эхом борьбы на далеком севере.

– Видишь того человека? На днях его саданули по голове под Зунг-Лунг-Го. Крепкий мужчина. А тот, что сидит рядом, охотился за бандитами около года. Он разгромил банду Бо Манго и поймал самого Бо на рисовом поле. Другой едет домой после ранения. Заработал кусок железа в "систему". Отведай нашей баранины. Клуб – единственное место в Рангуне, где можно найти баранину. Послушай, не надо обращаться к боям на туземном: "Эй, бой! Принести хозяин немного лед". Они все из Бомбея или мадрасцы. Там, на передовой, встречаются слуги-бирманцы, но истинный бирманец предпочитает не работать, а быть обыкновенным маленьким daku.

– Как ты сказал?

– Нашим дорогим бандитом-дакойтом. Мы зовем их короче – dakus. Это их ласкательное прозвище. А вот и рыбное. Я совсем забыл: вы не слишком-то избалованы рыбой. Да, у Рангуна есть свои преимущества. Тут расплачиваешься по-королевски. Возьмем, к примеру, стоимость обзаведения для женатого человека. Домишко с мебелью – сто пятьдесят рупий. Слуге платишь двести двадцать – двести пятьдесят. Это уже четыре сотни. Дорогой мой, уборщик не берет меньше двенадцати-тринадцати в месяц, да и то продолжает работать в других домах. Это похуже Кветты*. Тот, кто едет в Нижнюю Бирму, думая прожить на жалованье, просто дурак.

Голос с дальнего конца стола: "Конечно, дурак. Вот Верхняя Бирма совсем другое дело. Там получаешь настоящую должность и командировочные".

Обрывок из другого разговора: "Это не попало в газеты – овладеть фортом оказалось не так-то просто, не то что пишут… Видите ли, Бо Гуи устроил настоящую западню, и, когда мы сомкнули линию, они всыпали нам спереди и сзади. Бой в джунглях – чертовски жестокое дело. Немного льда, пожалуйста".

Затем мне рассказали о смерти старого школьного друга под стенами редута Минлы. Кто-нибудь помнит дело под Минлой, с которого начался третий бирманский бал?*

– Я находился рядом, – встрял чей-то голос. – Он умер на руках у А., хотя точно не помню. По крайней мере, знаю, что он не мучился. Добрый был малый.

– Благодарю Вас. Думаю, мне пора, – сказал я и вышел в душную ночь.

Голова гудела от рассказов о сражениях, убийствах, внезапных смертях. Я дотронулся до кромки покрывала, скрывающего Верхнюю Бирму, и отдал бы многое за то, чтобы самому подняться вверх по реке и повидать старых друзей – измотанных джунглями бойцов.

В эту ночь мне снились бесконечные лестницы, по которым устремлялись вниз тысячи прелестных девушек, одетых так пестро, что у меня заболели глаза. Наверху висел огромный золотой колокол, а внизу, лицом к небу, лежал бедняга Д., умерший под Минлой, и небритые оборванцы в хаки стояли над ним в карауле.

Глава III

Вот что значит заранее составить расписание путешествия! В первой статье я сообщал, что из Рангуна поеду прямиком в Пинанг*, однако в настоящее время нахожусь мористее Моулмейна* на другом пароходе, который плывет вообще неизвестно куда… Можно только гадать, почему мы направляемся в Моулмейн. Однако недовольных нет, потому что все пассажиры на борту – такие же бездельники, как и я.