Лабиринт испугано зашумел и отступил от помоста на несколько метров.

– А а а а а? – все, на что был способен наш герой, так это производить нечленораздельные звуки и хлопать глазами.

– Теневая сторона зверинца Хозяину неизвестна, – разъяснил несведущему вампиру второй житель питомника.

До Теда понемногу начало доходить, о чем толковал ему минотавр, а до этого пытался донести Мун.

– Так у каждого зверя большого дома есть второй облик?

– Не у каждого. И не второй, а истинный, – бык очень по человечески уселся на ступеньку и, наклонившись к портье, доверительно прошептал, – мне здесь нравиться. Я уже стар, а от сырости Кносского лабиринта сильно кости ломит.

– Но крыс…

– А, ты о нашем старшем брате? – тяжело встав на все четыре ноги, Буйвол начал неуклюже подыматься по ступенькам, – ну он и так в тени всегда.

Вампир последовал за быком.

– Ну у у, я бы не сказал, – неуверенно возразил Тед.

– Так мы только дома и можем быть сами собой, не скрывая своей сути, – минотавр в теле быка скрылся в тени бельведера, последние слова вампир различил только благодаря своему слуху, – ну, пока сюда Хозяин не заглянет.

Идя по длинному коридору, вампир насвистывал веселую мелодию. Беседа со вторым животным зверинца была очень познавательна.

– Судя по всему, меня ждет интересная экскурсия.

Проведя в обществе Буйвола довольно много времени, портье порадовался, что трудовая вахта проходит мимо него, но радушный хозяин "успокоил" гостя. Время в каждом доме не подчиняется общим законам, именно поэтому в лабиринте минотавра всегда ночь.

Простившись со вторым зверем и преодолев длинный коридор, наш герой оказался перед довольно странной дверью. Искусная резьба иллюстрировала, если не всю, то большую часть Кама сутры точно. Хмыкнув, вампир уже собрался взяться за массивную ручку, но передумал, рассмотрев в форме чего, была выполнена данная фурнитура. Брезгливо скривившись, Тед толкнул дверь ногой и оказался в полутемном будуаре. Бархатные портьеры были развешаны по комнате с одной целью – создать побольше укромных альковов с милыми интимными уголками. Чем занимались в этих нишах, очень красочно рассказывала дверь.

Миновав очередной диванчик, вампир откинул тяжелую занавесь и вышел в просторный зал, стенами которому служили уже приевшиеся Теду портьеры. В центре стояла невероятных размеров кровать, резные столбики держали, сейчас опущенный, балдахин. Сладковатый аромат девственниц, витающий в этом помещении, скрутил Теда в очередном приступе голода. Упав на пол, вампир пытался взять себя в руки, что давалось ему очень тяжело. Превозмогая режущую боль, портье принял сидячее положение. Окончательно побороть приступ ему помогла изменившаяся в комнате обстановка: балдахин волшебным образом был подвязан аккуратными бантами, мерцали масляные лампы, висящие в воздухе в хаотичном беспорядке, благоухало множество роз, чьи букеты заполонили почти все свободное пространство. Но больше всего поражал хозяин комнаты. На роскошной кровати возлежал…

– Козел? – вслух обозначил свою догадку портье.

– От козла слышу, – выхватив из ближайшего букета колючий цветок, странное существо начало методичного его пережевывать, – хотя нет… не совсем… – и бросив на гостя хитрый взгляд, встал с ложа.

Обернутый в шелковую простыню, на манер римской тоги, к Теду приближался очень высокий человек. Густо поросшее козлиной шерстью, с задними конечностями этого же парнокопытного, существо умело лавировало между частоколом ваз. Голову его венчали закрученные рога, под которыми чутко трепетали козлиные уши. Лукавое выражение не предвещало вампиру ничего хорошего.

– Здрас сте, я портье, – почему то ляпнул Тед.