Дорого же мне обойдётся испорченное имущество…

Или же можно махнуть рукой, и все вернётся на свои места. Сложный выбор.

Желудок протяжно заурчал, требуя как можно быстрее наполнить его чем нибудь горячим, высококалорийным и обязательно вкусным. Вместе с приступом головной боли, к горлу подступил комок тошноты, и это стало последней каплей. Оставаться в холодном разгромленном номере не было никакого желания.

Нужно выбираться к живым. Попросить одежду, расплатиться за номер, зайти в бар.

Составив в уме этот нехитрый план действий, я оторвал от простыни широкую полосу и, обмотав ткань вокруг бедёр, вышел в коридор.

– Три дня, три дня, три дня, три дня… – мужской приятный баритон повторял и повторял эту фразу, положив на простенький мотивчик, потом запнулся, словно отвлекшись на что то, и пробормотал, – да и прошли они уже почти! Три дня, три дня, три…

Наконец, я вышел из темного коридора в просторный холл. Поморщившись от неприятного яркого света, краем сознания отметил зеркальный потолок и сложную сеть черного рисунка мраморных плит пола. Как и в день моего заселения в отель, он снова напомнил мне о логове громадного паука, который коллекционирует редких и вкусных мух. За стойкой ресепшена спиной ко мне стоял мужчина: он то и повторял успевшую надоесть до зубной боли фразу "три дня". Окинув взглядом его спину, я загрустил: выхода к живым не получилось – и тут оказались все мертвыми. Однако не помню я, чтобы здесь вампиры водились. Точнее, сознание настойчиво пыталось мне доказать, что я этого мужчину знаю, но тонкая пленка чужого влияния портила всю красоту. Ну не действует на меня такое, совсем совсем. А жаль.

Бесшумно приблизившись к стойке и облокотившись на неё, я уточнил:

– А где портье?

Молодой вампир испуганно подпрыгнул, в прыжке поворачиваясь на сто восемьдесят градусов и направляя мне в глаза свет небольшой лампы.

– Ы ыыы… – протянул он, потом опомнился и выдал более менее членораздельное, – яй аа за него.

Тьфу ты! Людей что ли никогда не видел? Ну, почти голый, каюсь. И что, что небритая рожа отличается переливами сине зелёных тонов, а зрачки двуцветных глаз не реагируют на свет? И на шрам не надо так пялиться… на все шрамы, все равно не налюбуешься – их о о очень много! Нет, физическим самобичеванием я не занимаюсь, только внутренним. Да, знаю, тот рубец на шее выглядит совсем неаппетитно – примерно так, будто бы мне очень долго отпиливали голову очень тупым перочинным ножиком, а потом кто то криворукий пришил её на место.

И совсем я нестрашный…

– Штанов с рубашкой, трусами и обувью не найдётся? – сразу спросил, не теряя времени на долгие вступления, – и я, это, номер разгромил: двенадцатый, когда найду кредитку – все возмещу.

– А а а ага… – глубокомысленно изрек новый знакомый. Видимо, испугался он не меня, а к моменту моего явления был уже на взводе. Наверное, работа нервная. Никогда бы не подумал, что это так сложно.

– Подождите, пожалуйста, я попробую что нибудь найти, – вампир наконец то успокоился и осторожно принюхался, видимо пытаясь решить, подхожу ли я на роль его позднего ужина, – мистер, мистер… – он зашуршал бумагами.

– Просто Ксанрд, хорошо, я постою тут… э э э э, – я сделал красивую паузу.

– Теодорд, – быстро представился новоявленный портье. Интересно, а куда он того мерзкого дядьку дел? Надеюсь, съел.

– Случайно не покусаешь? – усмехнулся я.

– Если бы… – неподдельно тоскливо отозвался вампир, и ещё раз попросив меня подождать, ушел искать одежду.