— Я его ударила, — всхлипнула она. — О боже, я его ударила. Я не могу… Я больше так не могу…

— И не надо, — твердо сказал он, и она услышала его. — Я здесь. Мы все здесь, с тобой.

— Надо найти Джонни, — взмолилась она, поворачиваясь к нему. — Надо его найти, Майкл. Пожалуйста!

— Так что случилось, милая?

Его глаза. Эти ласковые глаза цвета морской волны, волшебные глаза, утоляющие боль. Его руки. Сильные руки, способные поддержать ее, когда она изнемогала.

— Я позабыла о его дне рождения, — простонала Мэдж. — Как я могла забыть? И… О господи, я выгнала его. Я выгнала моего мальчика…

Майкл нежно обнял ее. И Мэдж прильнула к нему. Она вдыхала его запах и слышала, как бьется его сердце. Благородное, доброе сердце.

— Помоги мне, — сказала она, пересилив себя. — Я больше не могу одна.

Он поднял ее лицо и улыбнулся так, что она сразу поняла — все будет хорошо. Впервые за двадцать лет Мэдж знала, что все будет хорошо.

— Ты больше никогда в жизни не будешь одна, Мэдж. Обещаю. Ну а теперь давай найдем Джонни и поздравим его с днем рождения.

15

Джонни стоял посреди кухни в позе, одновременно вызывающей и умоляющей. Его лицо до сих пор было в пятнах, а глаза бегали. Мэдж не винила его. Она сама выглядела так, будто это ее ударили по лицу. Чуть ли не десятый раз она протягивала руку и гладила сына по щеке, словно желая стереть невидимый отпечаток пощечины.

— Прости меня, малыш, — печально сказала она. — Ты не представляешь, как я сожалею.

Помедлив несколько секунд, Джонни, словно маленький мальчик, уткнулся лицом ей в плечо. Мэдж изо всех сил прижала его к себе.

— Я сам виноват, — буркнул он. — Я не знал… Прости, мама.

— Ш-ш-ш, — успокаивающе сказала она. — Отложим это. Вот кончишь школу, тогда и обретешь свои крылья.

И тогда все будет в порядке, думала она, черпая уверенность в глазах Майкла.

— Это точно? — недоверчиво спросил мальчик, подняв голову и глядя на нее исподлобья.

Мэдж слабо улыбнулась.

— Подождем немного, милый. Хорошо?

— Я ведь не могу забрать свою подпись, — настаивал он. — Я связан обязательством.

Мэдж судорожно вздохнула, почувствовав ужас неизбежного. Да, у нее не было выбора.

— Я знаю.

Ее почти взрослый сын, обуреваемый страстями и мечтами, смотрел на нее влажными от слез глазами.

— Прости, мама. Я не хотел тебя обидеть.

— Мы что-нибудь придумаем, Джонни. Все вместе, хорошо?

Джонни поколебался.

— И он тоже?

Мэдж взглянула на Майкла.

— И он тоже.

Джесс дожидалась своей очереди поговорить с мамой до утра. Она вошла в спальню Мэдж, когда та еще не совсем проснулась.

— Это я виновата, мама, — твердо сказала девочка. — Я считала, что он тебе поможет. Мне очень жаль. Очень жаль.

— О ком ты говоришь, детка?

— О Майкле Джордане. Я думала, если он останется, тебе станет лучше. Ты сможешь рассказать ему то, что не могла рассказать нам.

Мэдж заглянула в глаза Джесс и от ее иллюзий не осталось и следа. В этих глазах были печаль и мудрость. Она поняла, что не сумела защитить свою девочку от скорбей мира.

Мэдж похлопала по кровати.

— Иди сюда, солнышко. Посиди со мной.

Джесс подошла и села рядом с матерью, подобрав под себя ноги.