Чуч вдруг тихо и напряженно спросил:

— Крысь… Этот сьер… он тебе что-то сделал?

— Он меня… утопил. — выдохнула Крыска, и перебирая руками по стене, поднялась на ноги. Остановилась, пошатываясь. — Не собирался он мне ничего поручать. И платить — тоже. Только сказал так… чтоб я снова пришла… чтобы… чтобы не искать и не гоняться. — губы Крыски задрожали. — А еще я платок утопила! И боты! И сама бы утопла, если б вот ее ко мне не кинули! — и она вдруг взахлеб, с подвываниями, зарыдала.

Чуч молча стащил свою короткую куртешку и накинул Крыске на плечи, оставшись в напяленной поверх рубахи старом вязаном жилете — судя по рисунку, женском.

— Крыска, ну ты чё… Платок жалко, а боты что, они и так все в дырках были: что они есть, что их нету. — Пыря раздеваться не стал, он лишь неумело погладил девочку по плечу. И тут же ткнул пальцем в Булку. — А эту-то за что? Не, я б тебя, конечно, и сам притопил. А сьеру ты чего сделала?

Булка только зло поджала губы. Пока они бежали, холода не чувствовалось, но сейчас судорожно колотящееся сердце медленно успокаивалось. Влажный ветер нырнул под подол шерстяного платья горничной, а ноги в мокрых чулках точно заковало в ледяные сапожки.

— Пошли быстрей, пока совсем не окоченели. Я там за углом куртку свою припрятал, когда в дом полез. — скомандовал Мартин.

— Ты что, через дымоход лез? — фыркнул Пыря.

— Через кухонное окно для мусора. — невозмутимо отозвался Мартин.

Булка попыталась встать, пошатнулась, колени ее задрожали, и она с тихим стоном опустилась обратно на мостовую:

— Я… не дойду.

— А придется… — с непроницаемым лицом бросил Мартин. — Тут выбор простой: останешься здесь — скоро умрешь. — повернулся и пошел прочь.

Остальные последовали за ним. Первым повернулся и чуть ли не вприпрыжку ускакал Пыря, затем двинулся Чуч. Крыска еще мгновение помедлила, странно глядя на скорчившуюся на ступеньках девчонку, и тоже побрела за остальными, зябко кутаясь в куртку Чуча.

Булка ткнулась лицом в обтянутые тканью колени: никому не было дело до брошенной на чужом крыльце девочки в одном лишь платье и чулках.

Хозяйка булочной распахнула окно и визгливо закричала на всю улицу:

— Пошла отсюда, побродяжка, а то стражу кликну! Ишь, развелось вас!

Булка медленно, с усилием, растянула губы в страшненькой улыбке. Она ошиблась — есть дело. Хоть кому-то…

«Может и правда — умереть? Мартин сказал, это будет скоро». — мелькнула мысль. Если еще и не больно…

— Я — благородная сьёретта древнего рода. Я не могу умереть… вот так! Под чужим крыльцом… В обносках… Я… не… Я могу! Я могу встать! — бормоча, как в бреду, Булка схватилась за перила крыльца, подтянулась — страшная боль пронзила все тело, она вскрикнула… и вцепилась обеими руками, не позволяя себе плюхнуться обратно на ступеньку. Медленно, как старуха, сползла с крыльца. Снова вскрикнула от холода мостовой… и поковыляла следом за ушедшими ребятами, хотя понимала, что теперь их уже не догнать.

Они ждали ее за углом, все четверо. Мартин уже держал в руках куртку и шарф. При виде выползающей из-за угла Булки Крыска радостно вскинулась… и тут же торопливо отвернулась, скроив равнодушную физиономию. Мартин шагнул навстречу, пару мгновений глядел на мелко дрожащую от холода девчонку, усмехнулся… и принялся просовывать ее руки в рукава своей куртки.