Позже, стоя у кроватки ребенка, она рассматривала маленький комочек живой сущности. «Голова не квадратная! Не огромная! Нормальная маленькая детская головка, светлый кучерявый пушок, ручки, ножки – с виду одинаковые, пропорциональные. Может, все еще не подтвердится? Может, диагноз ошибочный? – сладкая ложь растекалась по внутренностям горячим эликсиром надежды. – Такой хорошенький, такой родной! Что там доктор про Москву говорил?».

Бьянка вернулась в свою палату, набрала мелочи и спустилась на первый этаж к телефону-автомату.

– Папа? Начинай продавать квартиру.

Даже при самом лучшем в мире уходе за таким ребенком переломы неизбежны. Бьянка училась по-особому держать малыша, совершать нежные и мягкие движения, как в медленном лирическом танце. И никому не позволяла дотрагиваться, тем более носить его на руках. Она проверяла, не запутались ли ручки и ножки в одеяле, никогда не поднимала его, держа за грудь, чтобы не спровоцировать перелом ребер, только подложив одну руку под попку, а вторую – под спинку, шею и голову ребенка. Смена пеленок и подгузников тоже оказалась проблемой: малыша нельзя приподнимать за ножки! Нельзя кормить ребенка лежа. Необходимо всегда смотреть за тем, как располагаются его конечности.

Однажды, купая Томаша в ванночке, Бьянка намылила тельце, и гладкий, как рыбешка, малыш соскользнул в воду. Инстинктивно Бьянка стала хватать ребенка, чтобы он не захлебнулся. Том не заплакал, не испугался, и она понадеялась, что ничего страшного не произошло, но к вечеру покраснела и припухла ручка. Закусив губы до крови, Бьянка набрала номер лечащего врача. Утром в больнице наложили очередной гипс. Сразу после процедуры Бьянка отправилась в магазин детских товаров, затем в аптеки и салон медтехники, где нашла специальное приспособление для ванночки, чтобы не повторился кошмар с купанием.

Одежду покупала свободную, больше размера на два, без мудреных застежек и бестолковых украшений. Если требовалось – разрезала и мастерила новые застежки так, чтобы голову не продевать в горловину. Само одевание и раздевание превратилось в долгий, кропотливый ритуал.

Все время приходилось следить за тем, как малыш спит, на каком боку лежит: чтобы голова формировалась правильно, необходимо было постоянно менять положение. Друзья отца привезли из-за рубежа дорогое сертифицированное автомобильное кресло, добротное, с надежным крепежом к сидению автомобиля и прочными ремнями. Специальный стульчик для кормления на будущее, специальные подставки, различные приспособления, коляски – все для того, чтобы справиться и помочь малышу.

Она спала короткими отрезками, подскакивала и регулярно проверяла сердцебиение ребенка. Иногда накатывался чудовищный страх. Почти не прикасаясь к полу, она приближалась к кроватке и видела, что она пуста. Тогда Бьянка кидалась во все углы, включала свет в комнатах, орала и стонала от бессилия, переворачивала шкафы и выгребала ящики в поисках сына. Потом останавливалась и замирала в беззвучье, оглушенная немой тишиной, ловила в воздухе дыхание ребенка. И что-то срабатывало в голове, она направлялась в ванную или в гардеробную. Там, в коробках из-под обуви или среди пачек с порошком и моющими средствами, лежал Томаш, холодный, бледно-серый и бездыханный. С открытыми в небо застывшими глазами, в которых запечатлелась вся красота и уязвимость человеческого мира. Бьянка хватала его, целовала, пыталась растереть холодные ручки и ножки, но они рассыпались, словно осколки хрустальной вазы. С криком от ужаса и отсутствия кислорода в легких Бьянка подскакивала, падала с кровати на пол, путаясь ногами в одеяле, ползла к детской кроватке, от отчаянья разрывая пододеяльник.