– Я останусь.

– Никто тебя не бросит одну.

– Я все равно останусь, – она по-прежнему оглядывалась в надежде поймать среди тысяч безликих прохожих знакомый, почти родной взгляд.

Перед Бьянкой стоял отец Даши.

– Вы не стали писать заявление, я хотел узнать: почему?

Бьянка молчала, она пыталась понять, что чувствует, глядя на человека, который почти убил ее сына. Ничего. Ни злости, ни ненависти, ни капли презрения. Только пустота в сердце, огромная зияющая пропасть, в которой утопали все эмоции и чувства.

– Как Даша?

– Ее через две недели выписывают, она все время спрашивает про вас и про… – он не смог продолжить, резкий взгляд женщины, стоявшей напротив, лишил возможности говорить. Его словно обожгло, в памяти всплыли события того страшного утра.

– Я спешу.

– Да что ж вы за человек такой! Из камня, что ли! Ну накричите на меня, ударьте, упеките в кутузку, чтоб менты отделали меня под облицовку! Я же, я же… сволочь, ничтожество, – он упал на колени и заплакал.

Двухметровый громила в костюме от «Армани» рыдал у ног Бьянки. Обхватил ее за колени, стонал и всхлипывал, а она стояла, и ни одна ресничка не дрогнула, Бьянка даже в лице не изменилась.

– Вставайте, ну же, – она положила руку ему на плечо, и крепкое железное тело перестало вздрагивать. – Мне знакомо чувство, которое движет родителями. Безумная, безграничная любовь, порой давящая, перекрывающая воздух и способность мыслить. Лишающая сна и свободы. Оно может превратиться в навязчивую, болезненную и неуправляемую стихию. Оно может уничтожить разум. Мой сын показал, что любовь бывает другой, когда все плохое, что в тебе есть, растворяется в доброте и созидательной мощи. Ступайте с миром, вы нужны своей дочери.

Бьянка освободилась от объятий, она спешила на железнодорожный вокзал. Любовь к сыну и память оказались сильнее и выше ненависти, мести, злобы.

Девочка отстранилась, в маленьких глазенках забегала, засуетилась тревога.

– А я Бьянка, мама Томаша.

– Он сам обещал, – Полина качала головой и пятилась. – Сам! Сам!

– Я знаю, милая, Том всегда выполняет свои обещания.

– Всегда.

– Да.

Бьянка обняла худенькое перепуганное существо, и девочка прижалась к ней, намертво обхватив руками шею, и горько-горько заплакала. Бьянка вдруг подумала, что никогда так крепко не обнимала сына, просто не могла, чтобы не сломать хрустальное творение Всевышнего. Но зато как прочно переплелись их души! Вот и еще одна хрупкая душа к ним присоединилась.

– Вот и я!

Даша выпорхнула из кабинета, нагнулась и обняла Бьянку за плечи.

– Простите меня, столько раз пыталась это сказать, но словно воздуха не хватало.

– Ну что ты! Все в порядке, ты – самая главная мечта в его жизни. И эта мечта сбылась.

Она встала, промокнула глаза.

– Пора в школу, Феликс на дежурстве.

Полина сбежала по ступенькам, как только увидела знакомую машину.

– Привет, как там малыш?

– Все хорошо, – Даша вылезла из машины, потянулась – спина последнее время стала уставать. Бьянка успокаивала: перед родами такое бывает. – Давай руку, – Даша приложила ладошку Полины к животу. – Вот так, чувствуешь? Он передает тебе привет.

– Думаешь, он меня полюбит?

– Он уже тебя любит.

Полина задрала голову и прошмыгнула на заднее сидение. Даша села рядом.

– У тебя красивые волосы.