Долговязый усмехнулся и покачал головой:

— Нет, я не бухгалтер. Хотя деньги считать люблю.

Внезапно Балога все понял. Прямой взгляд, четкие движения, отменная выправка — его попутчик был из военных. Как пить дать.

— Егор, а вы, случайно, не военный? — уточнил Виталий Евгеньевич.

— Уже нет, — ответил попутчик. — Два года назад демобилизовался.

«Вот оно что, — с облегчением подумал Балога. — Ну, слава тебе господи, а то я уже чего только не передумал. Военный! Это все объясняет».

— Два года — это немного, — с улыбкой сказал Виталий Евгеньевич. — Служба, наверное, до сих пор по ночам снится?

Коренев пожал плечами:

— Да нет. Я сплю очень крепко и снов не вижу.

— Везет вам. Я вот — плохо. Засыпаю и вижу исключительно кошмары.

Виталий Евгеньевич хихикнул. Коренев вежливо улыбнулся.

— Никогда не понимал военных, — снова заговорил Балога. — Сам-то я человек сугубо штатский. Даже в армии не служил. Могу я узнать, кем сейчас работаете?

— В службе безопасности одной фирмы. А вы?

— А я бухгалтер. Простой бухгалтер. Человек самой прозаической профессии. Слушайте, Егор, мне кажется, мы с вами подружимся. Я вообще не очень легко схожусь с людьми, но с вами… Вы, случайно, в шахматы не играете?

— Играю иногда, — ответил Коренев.

— Я тоже. Может, перейдем на «ты»?

— Давай, — кивнул Коренев.

«Ну, пошло дело», — с облегчением подумал Балога. А вслух сказал:

— Я прочел в рекламном проспекте, что в отеле «Медуза» балконы по одному на два номера. Что, если мы поселимся в соседних номерах? Если погода испортится, всегда можно сыграть партию-другую в шахматы. Как вы… То есть как ты на это смотришь?

— Я не против, — ответил Коренев.

«Этот Коренев калач тертый, — думал Балога, глядя на подтянутого попутчика. — Чем хороши военные, так это тем, что у них напрочь отсутствует воображение, они никогда не забивают себе голову посторонними вопросами. Из него выйдет неплохой телохранитель. В крайнем случае, если все пойдет не так, как мы планировали, я смогу взять этого парня в компаньоны. И обойдется он мне гораздо дешевле, чем нынешний подельник».

Машину тряхнуло на ухабе так, что у Балоги щелкнули зубы.

— Подъезжаем, — объявил водитель. — Вон он, ваш отель!

Когда машина въехала в ворота отеля, на небе светило солнце, а в душе у Виталия Евгеньевича пели птицы.

«Все не так уж плохо», — думал он, глядя на то, как шофер обходит машину, чтобы открыть ему дверцу.

Еще теснее прижав к груди кейс, Виталий Евгеньевич бодро выбрался из салона.

7

Следом за желтым такси к воротам «Медузы» подъехал роскошный черный «Мерседес» с тонированными стеклами. Передняя дверца открылась, и с водительского кресла поднялся огромный, как медведь, широкоплечий мужчина в белом костюме из набивного льна.

Возраст его определить было трудно. Для сорока пяти он выглядел отвратительно, для пятидесяти пяти — почти великолепно. Впрочем, и в первом, и во втором случае его грубоватое, словно выструганное из полена топором лицо носило отчетливые признаки пристрастия к «зеленому змию».

Оказавшись на улице, верзила вдохнул полной грудью влажный морской воздух и проговорил:

— Уф-ф… Славно порулил. Надо почаще.

Из «Мерседеса» тем временем выбрались еще двое. Первый — молодой парень в кожаном пиджаке и фуражке с блестящим околышем. Второй — худосочный мальчик лет двенадцати с копной курчавых темных волос.