Я сажусь на пол, поближе к Лурдес. Резкий запах обгоревшей плоти вызывает тошноту, и я сжимаю губы и зажимаю пальцами нос, чтобы не чувствовать его. Элиас осторожно присаживается на краешек кровати. К моему изумлению, он берёт обугленную руку Лурдес и, подняв к губам, нежно целует её.

— С ней всё будет хорошо, — шепчет он, наблюдая за ней. — Лурдес всегда восстанавливается.

— Всегда? — повторяю я.

— Дело не в тебе, — говорит Кэтрин, а это значит, она слышала наш с Элиасом разговор в коридоре. — Ты хотела знать, почему мы повинуемся Кеннету. Вот что происходит, — она обводит рукой вокруг себя, — если мы отказываемся это делать. Элиас обманывает сам себя. Даже когда Лурдес восстановится, Кеннет на этом не закончит. Он вновь отошлёт её. Его жестокости нет предела.

— Успокойся, — просто говорит Элиас, не отрывая глаз от Лурдес. Я следую за его взглядом и подавляю желание снова закричать. Глазные яблоки Лурдес поворачиваются в моём направлении, и живот сводит от нового приступа тошноты. Она в сознании, и я даже представить себе не могу ту боль, что она чувствует, то ощущение немыслимой агонии.

— Не плачь, — хрипит она. Тихий звук её голоса наполняет меня смесью облегчения и печали, и я вытираю щёки, свежие от слёз. Несмотря на состояние, в котором Лурдес находится, я протягиваю руку, чтобы взять её ладонь. На ощупь она напоминает ветку дерева — такая же шероховатая и хрупка, и я стараюсь не сжимать слишком сильно.

Элиас встаёт, подбирает с пола стул и показывает мне, чтобы я села. Я послушно сажусь и наклоняюсь к краю кровати, чтобы утешить Лурдес. Те работники отеля, что ждали в коридоре, говорят Элиасу, что пора идти на вечеринку, но он отмахивается от них и захлопывает дверь. Потом берёт второй стул и садится рядом со мной. В комнате царит та же атмосфера, что на похоронах, в воздухе висит печаль, тяжело дышать.

Став посмелее, я осматриваю тело Лурдес: оплавленные ушные раковины, сочащаяся плоть на её плече. Я замираю. Какой она есть на самом деле?

Я перевожу взгляд на Таню, вспомнив, как в наш первый день в отеле увидела на ней кровь. Моё сердце глухо колотится в груди, и я поворачиваюсь к Элиасу. Он пытается предугадать, что может понадобиться Лурдес. Проявляет внимание. И тут я начинаю понимать. Я видела трещину в черепе Дэниела. И с точно такой же травмой Дэниел безжизненно лежал в кювете. Какой он есть на самом деле.

О боже! Теперь ясно, как Элиас оказался здесь. Лурдес говорила, что их компания уже давно вместе, а Джошуа сказал, что вечеринка была в честь Элиаса. Тогда я не придала этому значения — игре в «Разбуди мёртвых» у фонтана, деталям пожара, нескончаемым вечеринкам, на которых он должен присутствовать. Элиас был в бальном зале во время пожара в тысяча девятьсот тридцать седьмом году. Он мёртв. Они все мертвы.

Я, сражённая правдой, осторожно кладу руку Лурдес на кровать. Они все — привидения отеля «Руби». Всё это время они были призраками, а я лишь случайный путник, попавший в аварию недалеко от ворот отеля, моя душа, как и души папы и Дэниела, оказались в их мире.

— Ты мёртв, — глядя на Элиаса, шепчу я. — Ты погиб при пожаре.

Элиас переводит взгляд на меня. На его лице отражаются печаль и сожаление. Предельное одиночество. Он кивает и опускает глаза.

— «Руби» — великолепное, но жуткое место, Одри, — говорит Джошуа, его голос звучит громко и пронзительно. — Обычно постояльцы с тринадцатого этажа выбираются отсюда, думая, что всё случившееся с ними было лишь чудесным сном. Ты же превратила свой в кошмар.

— В этом нет её вины, — тихо отвечает Элиас. — Если уж на то пошло, это я привёл её в подвал.