— Ну вот, вы уже пытаетесь воздействовать на меня. А все потому, что и сама я пытаюсь оставаться примерным ребенком и не выходить из воли отца. Кстати, он сообщил, что вы хотите на мне жениться и ждете решительного ответа. Что ж, я отвечаю: это невозможно, маркиз.

— Вы разбиваете мое сердце, — процедил сквозь зубы Шеню-Турей.

Мадлен покачала головой.

— Нет. Подумайте. Что меня ждет в браке с вами? Какое-то время вы будете искать моего общества, потом вернетесь к своим развлечениям и любовницам, а я сделаюсь предметом жалости и насмешек, как множество жен. О нет, подобная перспектива мне попросту ненавистна!

Казалось, маркиза ничуть не расстроил отказ. Для человека с разбитым сердцем он выглядел очень самоуверенно.

— Прекрасно, мадемуазель. Поскольку мое предложение вас не прельщает, придется вам побеседовать с другими людьми, преследующими куда менее благородные цели.

Он испытующе заглянул ей в глаза и с мрачным удовлетворением обнаружил в них первые признаки беспокойства.

— Возможно, брак со мной и не сахар, но кто поручится, что вам уготован лучший удел? Не будем гадать, мадемуазель, и попробуем это проверить.

Маркиз постучал тростью в потолок кареты.

— Что вы делаете? — удивленно спросила Мадлен.

— Меняю свои планы. — Он окликнул кучера: — Я передумал, Анри. Везите меня в первый адрес.

— Что это за адрес? И что вы задумали, сударь?

Шеню-Турей неприятно улыбнулся.

— Я отвезу вас к тем, кто давно претендует на вас.

— К кому? — костяшки пальцев Мадлен побелели, болезненный страх сжал ее сердце холодной рукой. Ей почудилось, что она вновь находится в ночных окрестностях Сан-Дезэспора.

— К барону Клотэру де Сен-Себастьяну и его хорошим друзьям. Они обещали мне… определенное вознаграждение, если я привезу вас к ним. Я сказал, что сделаю это только в том случае, если вы мне откажете. Вы сами избрали свою судьбу, мадемуазель.

Маркиз расположился поудобнее, скрестил свои красивые ноги и принялся вертеть в руках трость.

Мадлен почувствовала, что слабеет, и с немалым усилием попыталась собрать свою волю в кулак.

— Это, во-первых, подло, а во-вторых, очень глупо, маркиз. Мы сейчас не где-нибудь, а в Париже. Если я закричу, мне немедля помогут. Перестаньте шутить. Отвезите нас с горничной в дом моей тетушки, и я тут же забуду обо всей этой неприглядной истории.

Она понимала, что лжет, она знала, что первым делом непременно расскажет обо всем Сен-Жермену.

— Вы можете кричать, мадемуазель. Если, конечно, не боитесь огласки. — Маркиз сделал быстрое движение рукой, и из рукоятки его трости выскочило тонкое лезвие. — Но мне почему-то кажется, что вам не захочется кого-то там звать.

Мадлен стиснула зубы. Мерцание стали ее странным образом успокоило. Итак, ей вздумали угрожать! Она взглянула на побелевшее лицо горничной и сказала:

— Ничего он не сделает, милая. Думаю, я сейчас с ним договорюсь.

С невольной гордостью девушка ощутила, что голос ее совсем не дрожит, и окинула Шеню-Турея изучающим взглядом.

— Могу я узнать, зачем вы это делаете? Какую награду предполагаете получить?

Шеню-Турей покачивал тростью, наслаждаясь опасной игрой.

— Да не все ли вам это равно, дорогая? Самовлюбленный болван! Как же тебя обмануть, как сыскать к тебе ключик?

— Но… почему именно я? Сен-Себастьян меня даже не знает. Я слышала, что у него есть какие-то счеты с отцом…

— Вот именно, счеты. Сен-Себастьян имеет право на вас.

Маркиз запустил свободную руку в карман камзола, вытащил из него плоскую фляжку и вежливо протянул Мадлен.