— Тише, милая, тише, — прошептал взволнованно граф. — Мадлен, дорогая, вам нечего больше бояться. Здесь вы в безопасности. Сен-Себастьян не ступит на освященную землю.

Эти слова смутили ее, и она встрепенулась.

— Если вы здесь, значит, это место не освящено. Добрые сестры мне говорили…

Сен-Жермен с горечью усмехнулся.

— Они не всеведущи. Освященная земля нас приемлет. Многие мне подобные в ней и погребены. Он почувствовал, что Мадлен напряглась.

— Ну вот, я вас напугал.

Граф высвободился из объятий беглянки и подошел к алтарю.

— Зажигать здесь огонь небезопасно. Хотя окна довольно узкие и находятся высоко, нас могут заметить снаружи. — Он достал из-за обшлага дорожной тужурки кремень и огниво. — Впрочем, я полагаю, мы можем затеплить лампадки на хорах.

На мгновение бледная вспышка озарила его. Костюм из узких бриджей и полувоенной тужурки цвета бутылочного стекла придавал графу весьма решительный вид, однако лицо Сен-Жермена было осунувшимся и усталым. Оно выдавало в нем человека, изнуренного долгим путешествием.

В свете лампад на стене храма проступили очертания фресок. Главная изображала Христа, умиротворяюще простиравшего руки. Из ран, оставленных на его ладонях гвоздями, сочилась алая кровь. Спасителя окружали святые и мученики. Их одеяния принадлежали одиннадцатому столетию. Чуть в стороне располагалась еще одна крупная фреска. Благообразный старец строго взирал на Мадлен. В одной руке он держал перо, в другой — открытую книгу в кожаном переплете.

— Святой Иероним,[10] — прошептала девушка, — Очень красиво, правда?

Сен-Жермен неотрывно глядел на нее.

— Очень, — кивнул он.

Мадлен обернулась.

— Как случилось, что вы оказались здесь?

— Я же обещал защищать вас. — Он шагнул к ней и поднес ее исцарапанную руку к губам. — А защита сейчас вам более чем нужна.

Мадлен вспыхнула.

— В лесу я неплохо справилась и одна. Мне удалось убежать и добраться до этого места…

Она запнулась и вдруг с большим подозрением покосилась на графа.

— Тот волк?..

Сен-Жермен утвердительно наклонил голову.

— Я просто не мог оставить вас без присмотра, — сказал он виновато. — Вы, конечно, отважны, находчивы и прекрасно управляетесь с лошадью, но…

Мадлен схватила его за руки и крепко их сжала.

— Благодарю вас, Сен-Жермен. Не хочу даже думать, что могло бы случиться…

— А разве с вами уже ничего не может случиться? Вы ведь знаете, кто я такой. Разумно ли вести себя столь беспечно, когда опасность близка?

Граф с вызовом глянул в лицо Мадлен и, заложив руки за спину, отошел к алтарю. Она издала негодующий возглас.

— О нет, Сен-Жермен, пожалуйста, нет! Зачем вы ушли, зачем говорите все это? Похоже, вам нравится мучить меня.

Не зная, как выразить всю глубину своего возмущения, Мадлен топнула ножкой. Граф продолжал следить за ней исподлобья. Руки его по-прежнему были сцеплены за спиной.

— Спасти, а потом оттолкнуть! Очень мило! Зачем же вы тогда утруждались? Отвечайте, я жду!

— Вы же знаете: то, чего я желаю, к спасению никак не ведет, — заметил граф, пытаясь быть ироничным, однако голос его предательски дрогнул.

Она сделала к нему шаг и остановилась.

— Но это вовсе не так, Сен-Жермен! Вы ходите по освященной земле. Значит, на вас нет проклятия.

— В обыденном смысле, наверное, нет, — ответил он с деланным безразличием.

Мадлен еще раз шагнула и, протянув руку, коснулась его губ.